6 ноября 20-- года
Внешне пока все тихо. Однако новости из тюрьмы очень тревожные. Источник сообщил, что пятнадцать ликвидированных солдат до ареста имели многочисленные контакты внутри периметра. Контактов так много, что отследить их все не представляется возможным. Хуже того ― все пятнадцать дежурили в нарядах по кухне и теоретически могли заразить более трех тысяч человек. Руководство в панике. Неизвестно, доложили ли о ситуации Самому, но что-то назревает. Незаметно изолировать и ликвидировать такое количество людей, имеющих по службе доступ к оружию, невозможно. А если они узнают, что их подозревают в инфекции, на их верность присяге можно не рассчитывать.
8 ноября 20-- года
Случилось самое страшное, что только могло случиться. Ситуация развивается по наихудшему сценарию. В течение последних двух дней зафиксированы десятки случаев мутации, персонал в панике. При попытке изолировать тюрьму рота охраны взбунтовалась и взялась за оружие. На территории тюрьмы идет бой. Первое лицо, семья и кабинет укрылись в подземном противоядерном бункере. Конечно, им уже обо всем доложили. Мне конец в любом случае. Даже если удастся переломить ситуацию, я буду назван главным виновником ― больше обвинить некого, ведь насильники и начальство тюрьмы уже расстреляны. Сейчас 20:05. Вся территория Объекта охвачена хаосом. Инфицированных уже сотни, если не тысячи. Повсюду стрельба из всех видов оружия, здания горят. Дорожки и газоны вокруг завалена трупами. Я нахожусь в бомбоубежище под зданием, где был мой кабинет ― его больше нет после танкового выстрела. С собой успел взять только табельный пистолет и эту папку. Вместе со мной двое коллег: генерал N из Управления связи и полковник N, замначальника соседнего отдела, он тяжело ранен в бедро. Остальные сотрудники с нашего этажа погибли от взрыва танкового снаряда. Не думаю, что выстрел был сделан специально по нам. Наверное, стрелок промахнулся и попал в здание случайно. Генерал N сказал ― по его сведениям, в бункере, где находится Первое лицо и его окружение, сработала автоматическая система безопасности, предусмотренная на случай ядерной войны. Створки ворот закрылись и откроются теперь только через двадцать или тридцать лет, он не знает точно, когда. Мы остались без руководства. Сидим в бункере уже пять часов. N истек кровью и умер, хотя мы сделали ему перевязку, как могли. Судя по звукам наверху, бой постепенно затихает. Вот так нашему Замку пришел бесславный конец ― из-за горстки похотливых скотов в роте охраны!
9 ноября 20-- года
Шум боя наверху окончательно стих. Зато стали слышны другие звуки. Как правильно писал Берник, эти рев и вой ни с чем нельзя перепутать. Я пробовал открыть дверь наружу и посмотреть, что там происходит. Это был мой самый страшный кошмар ― их там тысячи. Все, с кем я работал на протяжении года, мертвы или мутировали. Они заметили меня, но я успел захлопнуть дверь перед самым их носом. Теперь они знают, что мы здесь. Они бьются в дверь и страшно кричат. Выхода нет ― мы заперты здесь, как в мышеловке. У нас нет ни еды, ни воды, ни лекарств. Странно, но тут, кажется, вообще ничего нет ― даже туалетов. А ведь все это должно быть в нормальном бомбоубежище. Я уверен, что есть. Тут имеется еще одна дверь, она заперта с другой стороны. Кажется, я понял ― кто-то успел забежать туда раньше нас и заперся изнутри. Получается, мы застряли в пустом тамбуре между поверхностью и основными помещениями. Я и N пробовали стучать в дверь и кричать, но никто не открывает. Никаких звуков оттуда не доносится.