Дату конца света ему якобы сообщил из Индии один популярный святой, с которым у лидера была телепатическая связь. Еще у него была прямая связь с богом, причем он их постоянно путал и утверждал, что разница несущественная. Этот персонаж тоже был весьма колоритен. Его настоящее имя знали только старые члены общины, но никто и никогда им его не называл; он предпочитал вычурное индийское имя, которое Слава, конечно, не запомнил. Слава сказал, что и произнести его толком не мог, не то, что запомнить. Чтобы как-то обозначить лидера секты, Слава прозвал его "Вождем".
Вождь был обычный русский парень, родом откуда-то с Кавказа; он перебрался в наш город задолго до превращения его родных мест в горячую точку. Здесь он оседлал эзотерическую волну, обретался в соответствующих кругах и приобрел некоторую известность, проводя семинары и тренинги на "духовные" темы. Ему удалось собрать вокруг себя группу приверженцев, которые и стали костяком будущей секты. Больше о нем ничего не известно. Никаких достижений, никаких свершений, кроме правильного предсказания конца света. Если факт предсказания действительно имел место, Вождя следует считать феноменом; Слава, однако, полагал, что вся история с предсказанием ― не более, чем пустая болтовня и попытка самовозвеличивания задним числом.
К моменту, когда Слава узнал о существовании общины, секта представляла собой солидную структуру численностью почти в пару тысяч человек. Во главе стоял Вождь, который, однако, не обладал реальной властью, поскольку она его мало интересовала. После знакомства с ним у Славы сложилось впечатление, что окружающая действительность пугала его и он старался как можно реже с ней соприкасаться; в этом ему помогали гашиш и марихуана, запасы которых в секте не переводились. Вождь предпочитал проводить свои дни в гареме, набранном как из представительниц "старой гвардии", ― заслуженных сектанток первого призыва, ― так и из "учениц" ― девушек, примкнувших к секте ради спасения жизни в обстановке хаоса и ужаса эпидемии. Не брезговал он и юношами, предпочитая брать от жизни все. Настоящей властью обладали его помощники и помощницы ― "ветераны движения" из тех, с кем он создавал секту еще в мирное время. Они рьяно почитали Вождя, оказывая ему почти божественные почести, относясь при этом к нижестоящим как к рабам и даже хуже.
Остальная масса членов числилась учениками ― чем-то вроде послушников. Они не обладали никакими правами, за исключением права беспрекословно подчинятся вожакам и отдать, если надо, жизнь по их приказу. Похоже, руководители "Белого братства" надеялись создать из своей организации подобие ордена ассасинов. Они не преуспели в этом полностью по причине не очень подходящего для подобных вещей менталитета жителей средней полосы, составлявших основной контингент общества. Но, так или иначе, главари имели почти абсолютную власть над своими адептами, большинство из которых вступили в секту уже после начала эпидемии исключительно ради спасения жизни; им пришлось это сделать, у них просто не было иного выхода.
Тем не менее, казалось, что "Белое братство" в целом обладало моральным превосходством над "госпитальерами", выигрывая, так сказать, по очкам: например, они совсем не практиковали каннибализм. Но это призрачное превосходство таяло в свете бытовавших в секте порядков, построенных на рабском подчинении и экплуатации большинства меньшинством; меньшинством, которое в силу своих низких нравственных, интеллектуальных и человеческих качеств явно не заслуживало своего высокого положения. Слава бывал у них в гостях несколько раз и общался как с лидерами, включая Вождя, так и с рядовыми членами секты. Сначала у него были иллюзии по поводу этой общины, но они быстро рассеялись. Последней каплей в море разочарования стали клетки с заключенными в них зомби, стоявшие на теннисном корте бывшего пансионата. Их использовали для публичных казней отступников и провинившихся, бросая приговоренных к инфицированным и наблюдая, как те рвут людей на части и пожирают живьем; почти такая же клетка была у "госпитальеров". В итоге Слава сделал вывод, что хрен редьки не слаще и от обеих группировок следует держаться как можно дальше.
Госпиталь от пансионата отделяло километров шесть леса, разрезанного двумя шоссе. Когда Слава узнал о существовании общин, между ними шла самая настоящая война. Общение с представителями обеих сторон (с поправкой на клевету, которой они щедро поливали оппонентов) позволило восстановить примерную картину предшествующих событий. Вначале, едва обнаружив друг друга, "госпитальеры" и представители "Белого братства" испытывали друг к другу почти теплые чувства, учитывая то, как много им всем пришлось пережить и как мало людей вообще осталось в живых. Они ходили в гости, общались, обменивались найденными вещами, припасами и едой. Контакты были достаточно плотными, и, спустя месяц или два, когда у обеих сторон сложилось определенное мнение друг от друге, начались первые недоразумения. Обе общины занимали, по сути, одну территорию и пользовались одними и теми же ресурсами. Они сталкивались в разграбленных магазинах, складах, на заброшенных полях. Существенные трения возникли из-за контроля над обширными делянками конопли, которые "Белое братство" высадило недалеко от своего поселения. Главной причиной вражды стала непримиримая пассионарность обеих групп: каждая имела свой, довольно специфический взгляд на организацию человеческого общества; и взгляд этот напрочь исключал наличие конкурентов. Две тоталитарные общины в одном месте, очевидно, не могли мирно сосуществовать. Холера откровенно презирал сектантов и их странные взгляды, те платили ему той же монетой, стараясь обратить его рабов ― в своих; то есть, склонить их к переходу в свою веру. Терпеть такое, конечно, никто не стал.
Мелкие стычки быстро переросли в полномасштабные боевые действия с сопутствующими атрибутами: засадами, перестрелками, похищением заложников, публичными казнями пленных, поджогами и тому подобным. Доходили до того, что по ночам науськивали* на лагерь противника заранее пойманных инфицированных ― в надежде, что те искалечат и покусают как можно больше людей.
Около месяца противостояние продолжалось с переменным успехом, но потом "госпитальеры", несмотря на меньшую численность, стали брать верх: сказалась их лучшая организованность и агрессивность. Через месяц "Белое братство" оказалось заперто в стенах пансионата; они не могли выйти наружу, но и взять поселение штурмом уголовники тоже не могли. "Госпитальеры" предприняли несколько попыток, но понесли большие потери, поэтому ограничились тем, что окружили пансионат и взяли его в осаду. Война зашла в тупик; у "Братства" было достаточно припасов, чтобы сидеть за бетонным забором хоть год, а у "Ордена" не хватало сил захватить пансионат. Сложилась патовая ситуация.
Слава со своими товарищами заняли нейтральную позицию. Они совсем недавно пережили ужасные времена, уцелели в кошмарной бойне и не испытывали никакого желания участвовать в самодеятельной войне людей против людей ― причем в войне, где обе враждующие стороны выглядели одинаково отталкивающими. Кроме того, славина команда была слишком малочисленной, чтобы повлиять на ситуацию: половину отряда составляли дети, часть из которых была больна из-за постоянного стресса и недоедания. Слава пытался помирить врагов и даже поучаствовал пару раз посредником на переговорах, но они закончились ничем. Представители обоих кланов настойчиво звали его на свою сторону, намекая, что неверное решение будет очень дорого стоить ему и его людям.
Славина маленькая община нервно наблюдала за ходом боевых действий, прослушивая радиопереговоры противников, благо те использовали обычные полицейские рации. Они проводили ежедневные изнурительные собрания, в повестке которых стоял один и тот же вопрос: что им делать, чтобы проскочить между двух огней и остаться невредимыми? Как всегда, решить ничего не могли; часть людей предлагала уйти в другую область, что, конечно же, было опасно; другие хотели остаться, надеясь, что пока идет противоборство, группировкам будет не до них. Но шаткое равновесие не могло длиться вечно.