Бессильно лежа в кровати, я размышлял над заслонившим весь мир вопросом. В какой-то момент я отвлекся, а потом мысли, по своему обыкновению, потекли собственными причудливыми путями. Затем они исчезли и я впал в медитативное состояние, вызванное медленным ритмом моего дыхания. Я провел в нем, должно быть, немало времени, потому что, вспомнив себя вновь, обнаружил, что солнце село и снаружи стало совсем темно. А очнулся я от мысли, явившейся внезапно откуда-то из глубин моего подсознания; и эта мысль была ответом на мучивший меня вопрос.
Я понял, что есть способ встретить свою смерть так, чтобы до конца остаться человеком ― настолько, насколько это будет возможным. И способ этот крайне прост: я должен проследить и задокументировать, если сумею, те изменения, что произойдут во мне по мере того, как дьявольский вирус сначала медленно убьет меня, а потом превратит в бессмысленно бродящее по земле мертвое чудовище.
В таком исходе было нечто даже не героическое, но, скорее, осмысленное. Делая записи, я смог бы не только принести пользу другим людям, если они найдут их ― но и продлил бы, возможно, тем самым свое существование в качестве живого разумного человека. Может быть, совершая пусть нехитрые, но все же интеллектуальные усилия, я сумею хоть немного отсрочить свою гибель как индивидуума и мыслящего существа. Я читал когда-то, что люди, занимавшиеся до старости интеллектуальным трудом, гораздо дольше сохраняли ясность мысли и те качества, которые делают нас личностями, чем их сверстники, смирившиеся с судьбой и автоматически вставшие на путь физической и умственной деградации. Возможно, аналогия не вполне корректна в силу различий между природами разрушительных сил, действующих на меня и на обычного старика, но я очень надеялся, что она сработает.
Чем больше я над этим думал, тем яснее видел, что такой способ умереть для меня ― идеальный. В нем было достоинство; а это последнее, что могло иметь для меня хоть какое-то значение. Все остальное в своей жизни я безвозвратно потерял.
Был еще один довод в его пользу. Совсем недавно я с увлечением вел дневник, погубленный впоследствии моими врагами. Мне было бы легко возобновить занятие, само по себе приятное и отвлекающее от страха и неизбежных физических страданий. Никто не знает, что испытывает превращающийся в зомби человек; принято считать, что он страшно мучается, прежде всего от физической боли. Я боялся того, что меня ждет, а работа над дневником могла бы занять меня и отчасти сгладить предстоящие страдания.
Обдумав эту идею со всех сторон, я решил, что так и поступлю. Прочие варианты по сравнению с этим выглядели менее цельными, за исключением, пожалуй, самоубийства. Но к нему я всегда смогу прибегнуть, если положение мое станет совершенно невыносимым.
Я уже не раз замечал, что лучшие решения волнующих нас проблем приходят, когда ум молчит. Рациональный разум не способен дать ответ так точно, как это делает интуция, имеющая источником самые глубокие слои нашего подсознания. Жаль, в прошлом я прислушивался к ней нечасто. То, что последнее в моей жизни решение принято в полном согласии с ее безмолвной мудростью, служит мне теперь некоторым утешением.
XIV.
Приняв решение, я немного повеселел и пришел в настолько хорошее расположение духа, что нашел в себе силы поесть. Для осуществления моего плана нужны были две простые вещи: тетрадь и ручка. Этого добра было полно в славином убежище, но там меня занимали другие проблемы, так что теперь придется тратить время на их поиск.
Решив вести дневник, я стал остро ощущать, что единственное, чем я располагаю, мой главный и последний ресурс ― это время. Собственно, так было всегда на протяжении всей моей жизни; самое ценное, что есть у любого человека ― это его время. Но люди обычно не понимают этого и тратят жизнь на чепуху. Я сам поступал подобным образом много лет. И только теперь, когда от смерти меня отделяют несколько дней, или, быть может, недель, я понял эту очевидную истину. Слишком поздно; по-хорошему, ее должны были вбивать детям в головы еще в детских садах.
Перерыв квартиру, в которой ночевал, вверх дном, я не нашел ничего подходящего. В стенке обнаружилось закрытое бюро, в нем лежал ноутбук. Не питая особых надежд, я открыл его и несколько раз нажал кнопку включения. Ничего не произошло, батарея безнадежно разряжена. Более бесполезную вещь, чем ноутбук, сейчас трудно даже вообразить.
Пришлось разобрать баррикаду у двери и выйти в подъезд. Я прошел несколько этажей вверх, найдя пару квартир с незапертыми дверями. Их уже грабили, причем не раз; и все же мне повезло. В одной из них я обнаружил большой блокнот с закругленными краями и ленточкой-закладкой, в другой ― несколько шариковых ручек и фломастеров в ящике письменного стола. Я попробовал расписать их; за год все высохли, кроме одного паркера. Там же я нашел карандаши и лезвие для заточки. Их я тоже взял с собой, на случай, если паркер выйдет из строя. Так странно: раньше с подобным вниманием я относился лишь к оружию; а теперь выбираю письменные принадлежности так, словно от них зависит моя жизнь. Еще я надеялся найти работающие часы, но с этим мне не повезло.
Уже выходя из комнаты, я заметил на полке предмет, привлекший мое внимание. Это была небольшая бронзовая статуэтка на подставке из зеленого камня, изображавшая ангела. Не знаю, почему я остановился возле нее. Может быть, тусклый луч света, проникший сквозь грязное окно, как-то по особому осветил ее. Я смотрел на нее в неподвижности и молчании. И вдруг, словно получив внезапный удар изнутри, вспомнил: я видел ее раньше! Я уже стоял здесь, в этой квартире, в той же самой позе; и точно также смотрел на нее. Это был сон, который приснился мне много лет назад, задолго до эпидемии ― так давно, что я начисто забыл его; но сейчас вид этой статуэтки зацепил что-то в моей памяти и вытянул наружу целый ворох воспоминаний.
Я вспомнил сон целиком, со всем подробностями, словно видел его только вчера: это был жуткий кошмар о том, как наш мир пал жертвой неизвестной болезни, превращавшей людей в одержимых убийством чудовищ! Причем меня тоже заразили и я стал одним из них! Получается, это был сон-предсказание о грядущей катастрофе ― но тогда я этого еще не знал; а потом забыл его так надежно, что не вспомнил даже после начала эпидемии.
Сейчас он вновь ожил в моей памяти. Сон был очень длинным; в нем я провел несколько месяцев в мире, пораженном вирусом зомби и даже сам побывал им. Не буду пересказывать его весь ― он слишком большой. Приведу лишь основные моменты: это зло принесено к нам из параллельного мира ужасным дьяволом; я смог запечатать проход между мирами, склеив из кусков магическую статуэтку ― бронзового ангела на зеленой малахитовой подставке. Это была ненадежная преграда, но, пока я сжимаю ее в руках, наш мир остается в безопасности. Я побывал зомби и понял, что если при жизни человек обладал волей и интеллектом, то он не станет бессмысленным тупым мертвецом, а с большой вероятностью превратится в весьма смышленного зомби, обладающего мотивацией и собственными интересами, посвященными главным образом спасению близких.
Потрясенный этим невероятным, почти мистическим совпадением, я решил взять статуэтку с собой. Она и сейчас стоит на прикроватной тумбочке в спальне, где я пишу эти строки. Иногда я в задумчивости смотрю на нее, будучи не в силах разгадать загадку, которую она таит в себе ― вещь, существующая одновременно в двух мирах, мире яви и мире сновидений.
Мне хотелось остаться в квартире с письменным столом, где я обнаружил ангела. К сожалению, на двери не было внутренней щеколды, а ключа от нее я не нашел. Пришлось спускаться вниз, к месту моих ночевок. Эта нехитрая операция при моей нынешней слабости заняла уйму времени, оставив меня почти без сил. Придя "домой", ― очевидно, эта квартира теперь станет моим последним домом, ― я рухнул в постель и провалился в сон.