— Секретность, — вздохнул майор. — Людей не возьму. Ты, Петрович, да я, да мы с тобой вдвоём пойдём ловить. После подписки о неразглашении.
Шульга покачал головой от майорской тупости, пересел к нему поближе и по-свойски обнял за шею, пригибая голову к собственному рту.
— Нам нужны запасные люди, как в поход консервы, Павлик, — тихо сказал он. — Ваш внештатный хочет жрать. Вот на мясо его и приманим. Не своими же телами жертвовать.
— А-а-а! — догадался майор. — А вот и девочки!
В дверь робко постучали, а затем и вошли два вагинальных массажёра в халатиках, одна — брюнетка с глупо накрашенным кукольным лицом, с румянцем прямо под глазами и наклеенными ресницами, другая, помоложе, была рыженькой и пахла ванильным цветом.
— Поди сюда, — Алексей махнул рыженькой, отпуская майорскую шею.
Она оказалась послушной и очень мягкой, с тем тонким жирком едва минувшей юности, что не успел ещё сгореть в пожаре излишеств. Нежной и сочной, как живая устрица.
Глава 8. Дорогой дневник
Дорогой дневник, это пиздец, как смешно моя милая ест, зажимая пищу обеими перепончатыми лапками, как долго и тщательно жуёт каждый кусочек, морща носик и закатывая глазки. Кормил бы и кормил. Звала она себя Тенго и была разговорчивой и шумной, как трещотка.
С большим трудом, отдыхая каждые десять минут, потому что ноги (или лапы уже?) до сих пор едва держали, а руки были слабы, я синтезировал тушку лосося, хотя она уверяла и даже настаивала, что для перекуса подойдут и черви, и лягушки, и личинки с гусенью. Что найдём, даже молодые побеги водорослей. Прости, дорогая, таких опций в синтезаторе не предусмотрено, кроме ламинарии, разве что. Зато в опциях был лосось, она недоверчиво ждала, приплясывая, затем получила и вцепились намертво.
— Кто добывал? — спрашивает. — Кто ещё живёт в доме? Родня?
— Машина сделала, — отвечаю, указывая на синтезатор. — Из белковой смеси и воздуха.
Я показал, как кладётся био-смесь, как запускается машина, и обрисовал, что рыба рождается и зреет внутри, словно в яйце. Как с ребёнком мелким разговаривал. Тенго не верила, смотрела глазками-пуговками, нюхала подолгу машину и рыбу, искала подвох. Я все думал, как подойти к главной нашей теме, но не хотел травмировать дикарскую душу, ждал, пока Тенго обгрызёт рыбий хвост и прекратит шнырять по пищеблоку с рыбой в лапах.
— Ешь! — вдруг опомнившись, подскочила ко мне дикарка, ткнула в лицо остатком рыбьей тушки.
Разумеется, сырой.
— Зачем? — отвёл её лапку.
— Для яиц надо! — она тревожилась и в нетерпении прижимала рыбу к груди. — И утьи яйца, или черепашьи, сразу с кожурой!
— Понимаешь, я могу их не выносить, — наконец осторожно решился я.
— Почему? — она сморщила шёлковый серо-коричневый лобик и насторожила ушки.
— Мы с тобой разных видов, — сказал я. — Они останутся неоплодотворёнными. Разный код ДНК.
— Ерунда, — отмахнулась Тенго. — Много слов, не понимаю. Пусти волну, они живые.
Я уже знал, что волной она называла свой электроимпульс, которым владела подобно утконосу или слепой акуле — она болтала без умолку и выкладывала всё подряд о своём народце, об их подобии биологической цивилизации, шаманизме и родовом строе, не забывая открывать шкафы и проверять содержимое. Над электронными дверцами подолгу зависала и нюхала лампочки, трогала пальцем, лизала языком и была шокирована. Эдакая водоплавающая кроманьонка янтарного мира.
— Я могу и умею сам пускать ультразвук, — сказал я, — но не головой, а машиной, такой же, как та, что делает пищу. Надо пойти в медотсек, лечь в аппарат.
— Как скажешь, господин мой Нико, — легко согласилась Тенго. — Вставай! Пошли пускать волну.
Внезапно меня взбесила её легкомысленность и покладистость, словно больше не было бед, а беспокойство в жизнь принёс не Паркинсон, а лишь она. Очень раздражала.
— Почему ты ко мне так обращаешься? — резко спросил.
— А как надо? — удивилась. — Ты — мой муж и господин, ты греешь наши яйца и вынашиваешь детей. Мой долг — тебе служить и помогать переносить тяготы яйценосца!
— Почему ты бесконечно болтаешь?! — вдруг крикнул я.
Вместо того, чтоб успокоить, эта тирада меня окончательно вывела. Честное слово, захотелось её пинками выгнать с базы.
— Молчу, мой господин, ой, Нико… — Тенго с виноватым видом опять подставила плечо.
Я был сердит и не хотел её помощи, но, срань Господня, как чудесно пахла её шубка! И я положил руку на пушистую спинку. Может и хорошо, что она решила, что замужем, будет относительно послушной. Может, не гнать её, а застроить, надрессировать под себя?