Вдруг словно по ушам ударило: раздались звуки. Он слышит слишком далеко, и шум чужих дыханий оглушает. Он знает: в их жилах и мясе дофамин. Что это? Вдруг задрожали гр-рязные руки, как тогда, давно. Когти бескр-ровно впились в огрубевшие ладони — ни капли кр-рови, лишь чистая, как ярость, боль. Ему нужна плоть. Чужая, сырая, сладкая, сочащаяся, свежим соком, в плоти дофамин. Свело пустое брюхо. Как больно, гудит голова, ломит хребет, р-распирает дёсны. Он схватился за голову — шерсть. Лица нет, не его лицо — мор-рда, маска. За что? Не делал плохо.
Он всё забыл, мозги залило, затопило горечью. Кто он? Как его имя? Не помнит…
Чу? Уши дыбом.
Идёт…
Пахнет…
Всего она делала два выхода: во вторник и пятницу, каждый длился три-четыре часа, при том, что платили-то Алине за целую рабочую неделю. Сперва ей казалось, что устроиться за Ручьём — подарок судьбы, потом привыкла к комфорту и стала считать за должное. Скажи теперь начальство Алине, что за кровью придётся ходить трижды — открыла бы возмущённый рот и честно высказала всё, что думает об их шарашкиной конторе! Хотя, если разобраться, не такой уж и шарашкиной. Платили вовремя, с надбавкой за сложность, квартиру дали в новострое, как сотруднице, под самую низкую выплату. Далеко не социальное жильё — шесть комнат, две ванные, два туалета, выход на цветочную террасу. А уж как мать гордилась и жильём дочери, и работой — не передать! С каким бахвальством рассказывала тёткам о количестве санузлов и мебели! К тому же привирала, что Алиночка теперь начальница. Тётки молча кивали — племянницу не любили и за глаза называли Локатором, потому что одно ухо у неё оттопыривалось. Кто-то, видимо, болтанул о кличке на работе, потому что прилипло. Локатор то, Локатор сё, Локатор сплетни разводит, Локатор стучит начальству. А сами-то — сука на суке злой в той лаборатории, да и на ферме не лучше. Алина со всеми разругалась и всех ненавидела, что немудрено. Особенно во вторник и пятницу, когда приходилось с ними общаться.
К работе прилагалась амуниция и предметы. Во-первых, ярко-алый защитный костюм, униформа. Ни в чём ином за пределы станции выходить не полагалось, настрого запрещали отключать станционную ксенорешётку, пока защитный шлем не напялишь, забрало не опустишь и не застегнёшься на все замки. Алина чувствовала себя рыцарем в доспехе.
Во-вторых, скутер, на котором она могла слетать на ферму, в лабораторию, и вернуться на станцию. Тут имелась сложность: кроме нее скутер брали то рейнджеры, то лабораторники, по своим делам мотались, и был он не всегда.
В-третьих — корзина, портативный холодильник. В него фермерша клала ёмкость с кровью, которую Алина относила упырям и токсикам, чтоб они подавились своими подъёбками про ухо. Там же лежала бутылка с мочой фермерши. Ею полагалось облиться не далее входа в заоведник, чтобы пахнуть для животных, как она. Тогда не трогали. Раз забыла, точнее, побрезговала обливаться, если уж сказать положа на сердце руку, так чуть не затоптали, собрались в шевелящийся комок и давай жевать доспехи. Алина крепко в тот раз испугалась — прогрызут, но фермерша отогнала зверьё метлой.
— Где моча, тупица?! — кричит.
В пизде. Хамка. Яжемать, сука некрашеная, чтоб ты сдохла.
Однако, худо-бедно фермерские животные хамку слушали, терпели конусовидный воротник и порой давались нацедить пять миллиграмм крови. Дальше дело оставалось за малым — сесть на скутер и отвезти, быстро со всеми поругаться и до пятницы ковырять пальцем в носу в управлении. Порой Алина даже скучала, отчего брала на работу вязание.
Скутер сломался на выезде из фермы — что-то стряслось с электроприводом и железная лошадка перестала заводиться. Не иначе кто-то из лабораторных упырей его испортил, возможно специально или спьяну. Алина с полчаса провозилась, включая и выключая стартер, конечно же, безрезультатно. Тогда плюнула — позвонит начальству, попросит дрон-эвакуатор для техники.
— Пешком пройдусь! — приподняв забрало, крикнула Алина фермерше, которая стояла далеко, у дома.
— Мой возьми! — предложила та. — Потом вернёшь!
— Не надо!
Фермерша пожала плечами.
Лабораторный инженер по ТБ за пешие нарушения протокола ругался, но Алина плевать хотела на мнение этого педика. Она уже дважды ходила пешком в те дни, когда скутер брали другие, и ничего не боялась. Армированный комбез давал надёжную защиту, к нему прилагался электрошокер, к тому же крупных хищников в округе заповедника выбило фермерское зверьё, от которого, в свою очередь, защищал запах мочи их хозяйки. Идти до станции было два часа средним шагом и три — совсем неторопливо. Алина была высокой и считалась хорошенькой, однако за зиму разожралась, так что прогулка не повредит. А если долго, долго, долго, если долго по дорожке вдоль вырубки, если долго по тропинке мимо известняковых пещер, долго ехать и бежать, то уже к обеду можно будет попасть в лабораторию, а потом вернуться в управление. Два часа ходьбы вместо спортзала!