— Послужит теперь на благо человечества, — сказал майор.
— Отпус-тите, — членораздельно сказал зверь.
Человеческая речь настолько контрастировала с его внешним обликом, что все сразу смолкли.
— А? — спросил Павлик.
— Отпустите, — повторил зверь. — Уйду.
— Не-ет, Макс! — майор потряс головой. — Ты уже пришёл. Выполнил свое задание, теперь дело за нами.
Зверь снова забился и завыл, судорожно дёргаясь всем своим стиснутым в комок, перекрученным косматым телом.
— Всё будет пучком, — заверил его майор, складывая колечко из пальцев. — Корма у тебя будет много. Навалом еды.
— Еды, — повторил Макс.
— Сколько влезет. Мы тебя изучим и пристроим к делу.
— Б! — крикнул Макс. — Больно-о-о!
— Потерпишь до базы, — майор пожал плечами. — Гибкая клетка-то есть, но сеть с тебя снимать я не рискну, уж прости.
Он вызвал по рации дрон-эвакуатор для техники и группа стала готовиться к эвакуации. Шульга надул вакуумную подошву. Вохровцы и Саныч, пыхтя и тужась, втроём водрузили на неё рычащего и завывающего Макса. Тот снова принялся рваться из сети, но смог лишь опорожнить кишечник на ноги дяде Коле.
— Фу, блядь, — отряхивая дерьмо с ботинок, поморщился тот.
— А мне — так норм пахнет, — сказал Тарас, посмеиваясь. — Запах победы.
— Бр-рысь! — рявкнул зверь, изгибаясь. — Сеть! Р-рвёт! Больно!
— Бо-ольно мне, бо-ольно-о! — подпел Тарас. — Не унять эту злу-ую бо-оль!
Наконец его заволокли на подошву и пристегнули ремнями, осталось дождаться дрона, и можно было выдвигаться на базу. Не самим же волочь подошву? Тарас и Шульга закурили. Алексей потягивал сигарету и думал о том, что первым делом пойдёт к семье, обнимет мать и тёщу, поцелует детей, возможно, трахнет фригидную жёнушку. Как не крути, своих домашних он любил. Затем соберёт парней и будет думать, как заново поставить бизнес. Неплохо бы легальную нулёвку завести. Возможно, с точкой поможет майор? Вместо именного кортика, который, несомненно, вещь приятная, и на стене смотрелась бы отлично, но пользы — самой сомнительной.
— Что у нас по хавке? — спросил майор.
— Вчерашний кулиш остался, — с готовностью ответил Тарас. — И сухпаёк.
— У меня кое-что есть.
Павлик поковырялся в рюкзаке и достал бутылку водки. Сан Саныч крякнул и потянул носом.
— Грей кулиш, режь сухпай, — велел майор. — Бахнем за удачу, по пятьдесят.
В любом другом месте Шульга не задумываясь бухнул бы, но здесь и сейчас, со стонущим зловонным внештатным сотрудником вместо музыки, это показалось неосмотрительным.
— Водка на охоте спасла гораздо больше зверья, чем ручейные рейнджеры, — с кривой ухмылкой молвил он.
Впрочем, стаканчик взял. Скольнулись, выпили, закусили горячей фасолью с говядиной, и в самом деле словно потеплело, посветлело, повеселело на душе у всей честной компании, даже Саныч перестал пыхтеть в бороду и грозно таращиться голубыми глазками в обрамлении белёсых ресниц. А зверь, наконец, заткнулся, просто молча дёргался под сетью в стороне, поодаль.
— А ты-то сам с рейнджером в лесу встречался? — спросил Павлик, разливая ещё помаленьку.
— А как же, — охотно откликнулся Шульга, принимая стаканчик. — Добыл как-то здоровенную церву, молодой ещё, ни амуниции толком, ни дрона для переноски не имел, ружьё да везение, да товарищ с машиной у вырубки остался. И, где ни возьмись, ручейный рейнджер в полной амуниции из кустов выскакивает! Выстрел услышал. Оружие наводит и требует лицензию на отстрел. Смотрю на него, на церву, и говорю покаянно — лицензии нет, прости засранца. «Иди вперёд, — говорит рейнджер, запуская дрон для переноски и цепляя тушу, — будем протокол составлять, но сначала взвесим на базе». Дотащили мы вдвоём с ним эту тушу прямиком до вырубки, с полтонны в ней было, дрон трижды разряжался. Смотрю — а вот и мой товарищ с пикапом маячит. «Ой, господин рейнджер, — говорю, — совсем забыл! У меня же есть на отстрел лицензия, вот она!» Включил наручный комп и показал. Видали б вы его рожу!
Павлик рассмеялся, довольный удачным завершением дела, горячей едой да охотничьей байкой. Майор смаковал свой стакан, когда зверь вырос у него за спиной. Стоял он дыбом и был ещё страшнее, чем прежде, весь покрытый подпалинами от удара током. Обгоревшая его, ободранная липкой паучьей сетью шкура клочьями свисала с боков, лап, брюха, обнажая кровавые дыры. Пасть раззявилась, лапы поднялись.
— Рожу, — сказал зверь.
Волосы у Шульги зашевелились на голове и на руках с ногами. Он понял, что зверь не мог снять сеть, пока был под седативами, но слабое их действие закончилось, и вот, пожалуйста. Подумал о том, что не успеет достать из кармана пистолет, и о том, что больше не обнимет мамку.