— Я жить хочу, — гнул Тарас. — Я сам отдам задаток, на хуй он мне, мёртвому?
— Завали хлебало.
— Тебя никто старшим не назначал, — поддержал коллегу дядя Коля. — Покажи-ка документ, в котором написано, что в случае гибели начальника группы ты принимаешь полномочия!
— Вот мои документы! — Шульга развёл руками. — Я здесь бил зверьё ещё в те времена, когда у тебя на баб стояло. Кочай бренчать, как хуй в бидоне! Надо дело делать.
— А где печать? — осведомился Тарас.
Шульга подпрыгнул, словно пружина разогнулась, и врезал со всей силы в мясистый нос. Тот с хрустом сломался, Тарас осел на землю, но сразу встал, вытирая усы ладонью. Дядя Коля отступил на пару шагов. Шульга тряхнул кулаком.
— Ничего личного, — сказал с улыбкой. — Чисто рабочий момент.
Он оглядел консервы, нет ли новых признаков бунта. Затем взял майорскую рацию, думая, как связываться с его коллегами и что говорить. Возвращаться в карьер Алексей не собирался, он мысленно уже построил заново на годы вперёд свою жизнь и был готов даже пуститься в бега, лишь бы не долбить проклятый мрамор. Вдруг рация сама завибрировала в руке.
— Соло, приём! — сказала рация.
— Соло вне радиуса, — ответил Алексей. — Несчастный случай на охоте. Группу веду я.
Рация замолчала.
— Приём, — добавил Шульга.
— Кто говорит? — спросила рация другим уже голосом.
— Хуй в пальто, — ответил Шульга. — Нужна амуниция, чтобы выполнить задачу.
— Есть возможность взять объект живьём? — спросила рация.
— А если мёртвым? — уточнил Алексей.
— Тогда нужен труп целиком, — ответила рация после паузы. — Но оплата минимальная. Труп мы сами можем.
— Значит живьём. Этот зверь — то, о чём ты и мечтать не мог, — сказал Шульга. — Он принесёт тебе погоны генерала.
На том конце замолчали. «Вдруг погоны в хуй ему не впёрлись, — подумал Шульга, — может есть уже…»
— Так что вам надо? — уточнила рация. — Приём?
Шульга оглядел враждебные, настороженные лица консервов, и перечислил всю необходимую снарягу.
— Янтарь умножь на два, расценки изменились. — добавил он. — Не ссы, генералом станешь — отобъешь поболее.
Чтобы прочувствовать ценность свободы, сперва надо её потерять. Зато по обретению — как горло спиртом обожжёт и не будет яства слаще. Алексею казалось, что свобода особо полнокровна именно здесь, среди мхов и папоротников, сосен и секвой, бесконечная и сытая. Она ворвалась ему в грудь запахом смолы и прелой хвои, зудом гнуса и птичьим пением, щекотала лицо дождевыми каплями и лапками случайной букашки, и он не собирался отпускать эту свободу в самом зените.
Но пьеса пошла по драматическому сценарию изначально и сворачивать с него не собиралась. Он как раз укладывал майорскую рацию в собственный рюкзак, когда услышал характерный щелчок за спиной.
Сан Саныч стоял с майорским огнестрелом в руке и целился ему в грудь.
— Ты с дуба рухнул? — спросил Шульга насмешливо. — Хочешь в главари?
— Я ухожу, — просто сказал Саныч.
— И куда ты пойдёшь, чудила? — заговаривал зубы Шульга, размышляя, как действовать.
— Подальше отсюда.
Дядя Коля двинулся, и тут же грянул выстрел, разрывная пуля ушла в траву, под ноги вохровцу, и тот снова замер.
— Вторая пуля в того, кто шевельнётся, — сказал Саныч, пятясь, и не сводя с товарищей чёрного глазка, готового плюнуть смертью. — Ебал я в рот такие именины.
— Ты же сам погибнешь! — воскликнул Шульга.
— Я с приблудой, — Саныч кивнул на рюкзак, — не погибну. Я иду назад.
— А мы?
— С волками жить… — произнёс Саныч.
— По волчьи выть, — закончил Шульга и пожал плечами.
«Пиздоватая действительность, а ведь хотелось по хорошему, — думал он, мрачно глядя, как съябывает его надежда выйти в благодетели. — Но ведь не выходит по-хорошему с вами, как ни старайся…»
Он мог достать пистолет и сыграть в ковбойскую дуэль, стрелял Шульга давно, со всего подряд, и точно знал, что меток, но всё ещё надеялся, что Саныч опомнится и вернётся. Единственный из консервов, кто был ему симпатичен. Но этого не произошло — вскоре Саныч скрылся в гиблом лесу.
— Очень жаль, — сказал Шульга, и с пульта, оставшегося в его распоряжении, отключил приблуду.
Глава 19. Жуже
Баю-баюшки, бай-бай,
Спи, зверёнок, засыпай.
Придёт вкусный дурачок,
Сунет в пасть твою бочок.
Сунет в пасть твою бочок
И нажмёт на кадычок…
Баю, баю, не боюсь,