— Даже если я виноват в том, что делал свою работу и хотел принести пользу людям, — сказал затем, — казнить меня за это неправильно.
Шаман только фыркнул и лапкой махнул.
— Нецелесообразно, — уточнил я. — От того, что я умру, ничего не изменится, тем временем оскорбление Хранителям Крови нанесено и не заглажено. Я взял с собой центрифугу и реактивы, чтобы вымолить у них прощение…
— Почему ты со мной говоришь в таком тоне, словно я ту-упой дикарь? — малыш уставился на меня, клянусь, с неприязнью. — Вымолить прощение новым насилием над Творением? Своими действиями ты только больше оскорбишь Хранителей. Тебя не должно быть.
— И что? Нашлёшь на меня инфекцию? — осторожно спросил я, лихорадочно придумывая выход — в голове словно калейдоскоп крутился, цветные стёклышки метались и складывались в немыслимые и бесполезные узоры.
Научить их грамоте? Так им не надо, у них память поколений. Ввести календарь? Придумать колесо? На черта им колесо?!
— Нет, просто позволю твоим детям закончить начатое, — шаман пожал плечами. — Сейчас договорим, и я снова лягу-у сновидеть, а то прямо чу-увствую, как состарился, пока болтали. А вы оба забудете про меня, словно мы и не встречались. Дети проснутся и прогрызут выход в твою брюшную полость. Ты жирный, им надолго пищи хватит.
Жестокий мерзавец зевнул, словно в самом деле утомился и собирался вернуться в свою мокрую колыбель!
— Погоди-погоди, — забормотал я. — Если я умру, кто передаст информацию людям? Кто скажет, что нулевые точки разрушают скорлупу? Они ведь и не знают!
Меня сбивал с толку его юный вид, я не мог говорить с ним иначе, чем с ребёнком, пусть и умным, словно вундеркинд.
— У-увы, совет старейшин вашего мира, те люди, что имеют больше всех дерьма и наибольший почёт, ни за что не поверят тебе, Николай, — первошаман грустно покивал. — Они и собственных шаманов игнорируют. Эта причина не годится, скорее меня попробуют найти и у-убить для предотвращения пандемии, словно я один шаман на свете. Попробуй что-то ещё, мне пора спать.
Я подумал.
— Тенго стала искрителем, которых больше нет, — сказал я. — Наши дети родились с зубами и, возможно, собственной искрой. Ваш народ ослабел и выродился, ему нужны новые и сильные, сдобренные прионами гены — её и мои.
— У-уже лучше, — малыш сонно улыбнулся. — Только фишка в том, что Хранители Крови и без помощи Николая породят новых искрителей и шаманов в случае потребности. Они всегда так делают — усиливают нужные стороны, ослабляют бесполезные. Адаптируют, чтобы выжил весь народ. Сейчас искрителей мало лишь потому, что дакнусы живут сыто и в безопасности, а редкий ящер просто регулирует популяцию. Нет, не годится. Последняя попытка.
Его глазки медленно закрылись, кажется, он не лгал, и в самом деле собирался задремать.
— Я принесу тебе пломбир! — завопил в отчаянии я. — Эскимо, фисташковое мороженое, ванильное, клубничное, с кусочками ананаса и со вкусом дыни! Да целый холодильник мороженого притащу!
— А вот это совсем дру-угой разговор! — первошаман сразу оживился и встал на все четыре лапки. — Хранители, как же ты глу-уп, я уже ду-умал, не догадаешься.
И он снова запел, дорогой дневник. Теперь совсем другую песню — в ней не слышалось звуков моря. Эта песня звала, манила, обещала лучшую жизнь и лучший мир — царство божие здесь и сейчас. И была она такой сладкой, что я сам побежал бы на край света, чтоб попасть в дивное райское место, куда звал волшебный голос, только вот беда — физически лежал с расставленными ногами как овощ, не в силах пошевелиться. Тем временем малыш-первошаман зубами уцепился за свисающие из мошонки хвостики и вытащил обоих моих детей одним движением, без всякого сопротивления и боли. Словно кот, принёсший хозяину крыс, он положил мне на живот их тёплые короткошерстные тельца, и я автоматически прикрыл ладонью спящих крох, мягких и беззащитных, обманутых ложным обещанием рая на земле. Как никто другой я понимал, что рая не будет.
Первошаман зевнул во всю свою крохотную пасть и полез назад в шишку-колыбель. Ну уж нет, у меня осталось слишком много вопросов!
— Подожди, — взмолился я. — В чём целесообразность пломбира?!
— Не мешай, — вяло сказал шаман, закрывая глазки. — Сам поймёшь. И не забудь убраться за собою… Паркинсон… Баланс. Экосистемы…
Он затих и я молча ждал, пока удивительное существо в детском теле решит свои важные вопросы, чтоб добиться ответов на свои, не менее важные и по-прежнему нерешённые. Тишину цефалота нарушало только дыхание спящей Тенго да слабое шуршание губки, подобно живому пылесосу ползущей по стене.