— Как ты их назовёшь? — спросила Тенго.
— Почему я?! — удивился, приятно стало.
— Ты выносил, тебя чуть не съели, называй.
Вот тут я весь извёлся в мыслях. Начал, конечно же, с самца. Вглядывался в слепую пока мордаху, покрытую мягким бежевым пухом, в розовое грызло, и думал.
Сперва хотел назвать сына Володей, потом Иосифом, но в конце концов плюнул и дал имя Карл. По крайней мере в сложных моментах смогу взывать к нему: «Это же электрический скат, понимаешь, Карл?!» А уж тогда понятно стало, что самочка — однозначная Клара.
Взятые с Первоприюта редкие виды мы больше не трогали, Тенго была чрезвычайно ловка в воде и охотилась со стабильным успехом, попеременно используя то электрический заряд, то «брачные» шипы, порой притаскивала добычу в два раза больше по размеру, чем сама, преимущественно травоядных рыб — у черепах и хищников было жёсткое обезжиренное мясо, в то время как дети постоянно ели, и я, к большой радости супружницы, ел вместе с ними. Если честно, я начал сторониться её — всё время опасался, что она отложит новые яйца.
С цефалотом у меня царил мир, дружба и жвачка, при том, что разумным его назвать я никак не мог, обычная собака, несомненно, умнее, но собака тебе не вырастит кресло, чтоб с комфортом плыть по реке и наблюдать за округой, а цефалот — да! Главное попасть усами в тычинки, растущие вокруг сосала, и как следует вообразить нужный предмет. Мы усиленно кормили дом экскрементами да остатками наших обедов и завтраков, он существенно подрос и совершенно забыл о хищных повадках. Теперь у нас была, так скажем, приличная студия-однушка, до блеска вычищенная первоприютской губкой. Этот биопылесос не покладая грызла трудился денно и нощно, пищи ему хватало, агрессии почти не демонстрировал — боялся Тенго. Я хотел сделать домашний кинотеатр и несколько раз детально представлял, уткнувшись в тычинки, телевизионный экран, показывающий фильм, но цефалоту телек оказался не по сосалу, он долго тужился и породил прозрачный прямоугольник в лепестке — окно. Ну что же, и на том спасибо.
Останавливаться на достигнутом я не собирался и надеялся, что скоро удастся раскормить цефалота настолько, что тот разрастётся и разделится на несколько частей-комнат, но Тенго умоляла подождать и сперва сплавиться по реке к её родичам. Которые, кстати, неизвестно как меня воспримут, этот момент тревожил. Другой тревожный вопрос состоял в том, что я оставался беспомощным, словно яйценосец, практически балласт на нашем корабле. Ел, что супружница приносила, случись с нею что — сам бы помер с голоду, уморил бы детей и цефалота, дорогой дневник! Пробовал охотиться, но ничего не поймал, вроде и плыву довольно быстро, гребу перепончатыми лапами, практически ласты надел, но не вижу нихрена со своим минус пять, даже улиток с трудом собрать могу — у меня по-прежнему не было волны, этого внутричерепного аппарата УЗИ, этого локатора, сканера, увеличителя. И если с цефалотом наладить контакт получилось, то эхолокация и не думала развиваться, как я не жмурился по совету Тенго и как плотно уши не затыкал. Печаль, беда, огорчение. Третий тревожный момент заключался в пломбире. Обещание, данное первошаману, следовало исполнить чем поскорее, только как это сделать?! А если обмануть, то не сожру ли я в один прекрасный день рыбу с индивидуально разработанным «киллером из малых», которая станет моей последней пищей? Параллельно я не мог не думать о том, какие дикие возможности открыло бы для человечества обладание аборигеном, способным сотворить как биологическое оружие, так и всевозможные медикаменты на прионной основе. Не «изнасилованных», продуцирующих Максов Паркинсонов, а «правильно упрошенных». Чёртов малец был ходячей суперлабораторией! Положим, похитить его особой проблемой бы не было, но как заставить сотрудничать? Да никак. Но можно попробовать его подкупить…
Я представил ручейные грузовики, полные мороженого, чередой стоящие к Первоприюту, забор под напряжением на всей территории, вышки, всё как у вояк. Внутри цефалота вокруг сосала сидят ручейные менеджеры высшего звена, проникаются мудростью биоцивилизации, временами испражняясь. Ручейные спецы в хим защите от желудочного сока лезут вниз с коробками пломбира, а там на ложе — раскормленный первошаман в первой стадии ожирения, он в плену своих желаний и не может отказать Ручью в новых и новых просьбах, поедая новые и новые виды мороженого. Специальный лаборант вылизывает шаману жопу, чтобы тот не нагибался. Я загудел от смеха.