В результате, когда Шульгу в очередной раз позвали в кабинет начальника, в ответ на все вступительные сладкие речи тот раздельно произнёс:
— Иди на хуй.
Били в тот день сильнее, чем обычно, но сомнительные предложения прекратились, словно источник пересох. И вот, пожалуйста, снова теребят.
Начальник лагеря сидел за своим столом и с меланхолическим выражением лица кушал порезанный колечками солёный огурец. Напротив него сидело двое, при виде которых Шульга ясно понял сразу две вещи: гости приехали ради него, и обычно эти гости выглядят по-другому. На секунду ему даже померещились козырьки над квадратными, похожими друг на друга мордами, но Алексей моргнул и козырьки пропали, а морды остались. Впрочем, выражение они носили доброжелательное.
— Присаживайся, Алексей Петрович! — сказал начальник лагеря. — Бери огурец, очень огурцы привезли хорошие. Знакомься, это твой тёзка, тоже Алексей, а это Павлик. У них есть предложение. Работа есть для тебя, Алексей Петрович. Водки хочешь?
Кажется самое большое говно в жизни Шульги однажды началось именно с такого предложения. Теперь за тем говном, приведшим к сроку, робкой поступью следовало очередное…
— Что за работа? — настороженно спросил он, беря в пальцы холодную потную рюмку идеальной прозрачности.
— Говорят, ты за Ручьём любого зверя можешь добыть, — произнёс Павлик.
Шульга подавился водкой и мучительно закашлялся.
— А не совсем зверя? — уточнил второй.
— Нет, — сквозь кашель пробулькал Алексей. — Я теперь просто зек. Я мрамор в карьере добываю.
— Скостим срок, — заметил начальник лагеря. — Обнулим. Сделай работку — и будешь свободен, как ветер в поле, от решётки и от мрамора. Из петли тебя сниму, Петрович, ибо в тебе нужда у серьёзных людей.
Шульга задумался.
— Вам нужен мозгоед, что ли? — спросил затем. — Если да — то без танка я пас.
— Просто помогите поймать нашего… — квадратный Павлик замялся, — внештатного сотрудника.
Глава 4. Дорогой дневник
Дорогой дневник, это пиздец. Первым делом я запер Макса в обезьяньей клетке, затем обработал руку так тщательно, что ни в сказке сказать, ни словами описать — едва зубами не грыз. Глобалом вмазался, какая-никакая, а прививка «от всего».
Первые часы чувствовал себя неплохо и лелеял надежду, что пронесло, затем, когда раненая рука начала болеть, надеялся, что доза была слишком маленькой, и всё обойдётся тривиальным воспалением с антибиотиком. В конце-то концов основные дозы прионов получили беззубый зверь да паркинсоник, сейчас надёжно запертые в клетках и сидящие под кодовой железной дверью.
Однако ни о каком рапорте на Макса речь уже идти не могла. Макса нужно было держать за семью замками, а лучше — запереть в грибковом инфобоксе. «Усыплю его дистанционно, — думал я, — перетащу и закрою в инфобоксе», да так и не успел, потому что явились зоотехники, парень с девушкой, ничего такой, симпатичной блондиночкой, срочно пришлось разбираться с ними. В лабораторию я их не пустил, привитую фауну не отдал.
— Сбежала, — говорю.
— Как так?! — хлопает ресницами блондинка.
— Вот как-то так, — развожу руками. — Между прутьями пролезла, в двери шмыгнула и нет её, сам в шоке.
Если бы я сказал, что новый зверь испарился — эти идиоты поверили бы, уж слишком специфическими порой бывали местные обитатели, взять тех же мозгоедов и цефалотов. Развёл их как лохов, напоил кофе — как раз кофемашину починили — и спровадил с наилучшими пожеланиями.
После ухода этой пары сильно поплохело — поднялась температура, тогда я лёг на капельницу в медкапсулу и остаток день промывался физраствором, слушая Вагнера, там и задремал. Утром продрыхся, слышу — пищат приборы, сняли мои показатели. Давление было повышенным, но терпимо, сердцебиение нормальным, чуть ускоренным, температура 37,2, самочувствие казалось приличным, только хотелось ссать. Ну разумеется, сколько капался.
Выполз я из капсулы и пошёл в санузел медотсека. Шёл осторожно, вдруг голова закружится, но чувствовал себя нормально, даже хорошо. Во рту только непорядок был, предметы какие-то, словно камней нажрался. Сплюнул два импланта и все свои зубные пломбы. Ну, пусть так, малой кровью — думаю. Поставлю снова. Открыл рот перед зеркалом и обалдел — все зубы были целёхоньки, как у подростка, а вместо имплантов торчали верхушечки молодых, новых, собственных. Только странными какими-то были эти зубы, не совсем человеческими, и борода за ночь как-то уж слишком быстро выросла. Чёрт побери, а прионы-то работают?! Знал бы — укололся бы раньше!