— Ёбушки-воробушки… — пробормотал Шульга, чувствуя, как волосы на затылке встают дыбом.
Ветви раздвинулись, вурдалак неторопливо вышел из гиблой чащи и выпрямился во весь рост. Он стал полностью седым, нет, серебряным, потому что в лунном свете шерсть отливала белым металлом. Но это, несомненно, был ранее виденный зверь — та же голова с вытянутой мордой, та же статура, те же висящие до колен лапы сжимались и разжимались, как у человека. Серебряный зверь принюхался к запаху пороха, дерьма и крови, и медленно пошел вперёд, прямо к яме. Вдруг остановился, принюхиваясь.
Алексей ощутил страх перед зверем и перед тем, что всё сорвётся. Он понимал, что другого шанса не будет, либо Шульга возьмёт вурдалака сейчас, либо сдохнет вслед за дядей Кролей. Он весь напрягся и застыл как часть механизма, каждая нервная клетка трепетала от азарта и страха совершить фатальную ошибку, однако руки знали своё дело: крепко держали винтовку и паучью верёвку. Вдруг раздался тонкий громкий визг, подобный свиному, который в прежние времена (да и сейчас порою) звучал по хозяйствам на страстной седмице, когда рачительные хозяева готовили мясо к светлому празднику воскресенья господнего. Это очнулся дядя Кроля.
— Петрович! — верещал старый вохровец. — А-а-а!!! Спаси меня, Христом богом тебя молю! Пощади!!! Буду ноги тебе целова-ать!!!
— Целова-ать? — членораздельно переспросил вурдалак, очнувшись.
Он оттолкнулся короткими задними лапами и прыгнул к добыче, словно сам собрался расцеловать этого милого встречного человека.
Тонкий слой дёрна, держащийся на сухих опорных ветках, просел воронкой и с хрустом ухнул вниз. Серебряный зверь провалился в яму с тем характерным тяжёлым и сытым звуком, который издаёт летящая на скорости живая плоть немалого веса, и взвыл, нанизавшись на колья. Алексей со всей силы рванул верёвку и несколько томительных мгновений слушал низкий вой своей страшной добычи и визг приманки — ничего не происходило. Но вот колода, утыканная кольями, сорвалась со своего насеста в сучьях, полетела как ядро, и припечатала вурдалака сверху.
— В писечку! — крикнул Шульга.
Он вскочил под хриплый и беспрестанный вой из ямы под колодой. Хорошо хоть дядя Кроля замолк, может, снова вырубился.
— Как была ты молодой, как была ты резвой! Через хату по канату сама перелезла! — во всё горло запел Алексей, пускаясь в пляс. — Лап, тап, пара люба!..
Он махал винтовкой и хлопал свободной ладонью по груди и бёдрам, словно проверяя целостность организма, а ноги сами по себе выводили простые и быстрые цыганские па, которым его обучил двоюродный дядя, кузен матери, на свадьбе у сестры Алексея.
— Парап, пара люба! Парап, пара люба, пара люба ге-е-ей!..
Он подтанцевал к яме и включил налобный фонарь.
Зверь был пойман, о да-а-а, он был пойман и надёжно скован. Словно гигантская серебряная котлета, зафиксированная зубочистками между огромных кусков хлеба, он истекал кровью и стонал, утробно взрыкивая на каждом выдохе. Из-под колоды торчала голова, не попавшая под колья, и правая передняя лапа с плечом. Спина от холки до хвоста, живот, задние лапы, всё его тело было с двух сторон насажено на дубовые колья. Осталось поднять его лебедкой, увязать паучьей верёвкой и транспортировать на базу к военным. Свобода в кармане, деньги в кармане. Кто царь-охотник? Лёха, ёпт!
— Добей, — кося налитым кровью глазом на Шульгу, сказал серебряный зверь. — Хочу. Покоя.
— Э нет, братец, покой нам только снится, — со смехом ответил Шульга.
Он отдышался, вынул из кармана рацию и нажал на кнопку.
— База, приём, — сказал Шульга.
На той стороне зловеще молчали.
— Приём, как слышно? — повторил Шульга. — Задание выполнено. Нужен эвакуатор.
Что-то зашуршало в рации, запищали помехи, и вдруг включился — Алексей обалдел — автоответчик сродни телефонному. Видимо, какие-то умельцы таким образом настроили.
— Банно-прачечный. Комплекс. Приостановил работу. В связи с закрытием. Нулевой точки фирмы, — с паузами сказал механический голос. — Мы свяжемся с вами.