Бобик пришёл в себя первым: зарастил пеной дыры в створках, выбросил новые усики вокруг сосала и выпустил корни, которыми уцепился за остатки плотины, там же окопался и выровнял бутон. Внутренние створки осталась жёсткими и шишковатыми, что, в принципе, флюорисценции не мешало. От трупов курвабобров я постепенно избавился — сплавил вниз по течению на харч крокодилам. Однако цефалот капитально стрессанул: начал ночь за ночью снить повторяющийся кошмар. Как ни лягу вздремнуть — непременно увижу день атаки и рожи агрессивных нападающих, да что за беда, хоть совсем не спи! Кувшиночный ПТСР во всей красе… За ним очухался и я — в один прекрасный день услышал птичий щебет, затем без всякой волны близоруко увидел, что у детей открылись глазки. У Карла — тёмные пуговки с янтарной радужкой, но у Клары — с серой, чуть зеленоватой — мои. Прионы работали, дорогой дневник! Обеспечивали регенерацию, как ручейники изначально и хотели. Так что теперь я был почти как раньше, но улучшенный, а-ха-ха, прокачанный, с волной.
И только Тенго по-прежнему пребывала в коматозе, и я совсем не понимал, в чём причина, явно не в потере крови и не в ране, довольно быстро и без воспаления зажившей. Что-то сломалось у неё внутри, а как это починить, я и понятия не имел. Просто вылизывал, поил, жевал ей улиток, которых наловчился искать волной и собирать — всё без толку. Если честно, то даже шоковую терапию пробовал: кусал, царапал, садил на неё тупорылый пылесос и насильно удерживал, чтобы тот присосался, как вспомню — так совестно. Наверное, помог бы шокер, но тот погиб при взрыве. Что я имел? Детей, волну и морально травмированного цефалота. И тут меня осенило — а не использовать ли Бобика? Вот эту самую его способность транслировать сны?
На ночь я вытащил из Тенго зонд и переложил её так, чтобы голова уткнулась прямо в усики цефалота, подобным же образом устроился сам, и стал усиленно вспоминать, как мы вдвоём пробирались по лесу, болтая о её сородичах и постоянно прячась от хищников. Постепенно сознание спуталось и вскоре я снова оказался в своей плавучей студии: бобры лезли со всех сторон, а Тенго, с кровавой дырой в боку, умоляла ударить её шокером. Я впервые обрадовался повторению кошмара, ведь в этот раз чётко знал, что сплю.
— Тенго, — сказал как можно мягче, бросая шокер и хватая её за лапу. — Проснись пожалуйста…
— Нет времени! — твердила милая. — Ударь меня скорее!
— Тенго, всё закончилось…
— Мы в опасности!
— Больше нет опасности, ты всех убила, — пояснил. — Вообще всех! Ты молодец!
Бобровые морды исчезли, цефалот словно понял вместе с Тенго, что враги подохли, и прекратил снить атаку, успокоился и не снил ничего. В этом ничём мы с милой и зависли…
— Я всех убила, — повторила Тенго и заплакала. — Я — неправильный искритель! Нельзя так оскорблять Хранителей, дающих жизнь всему сущему! Меня не должно быть…
Так значит, причина комы крылась в психосоматике!
— Они первые напали! — с жаром возразил я. — Нечего было к нам лезть! Давай просыпайся, я тут умахался один, весь похудел…
— Я должна была их просто напугать, — рыдала Тенго, — но не смогла рассчитать сил, я ужасно виновата перед искрой, Хранителями крови и Первотворца-а-ами-и-и!!!
Увещевания с нею не работали, надо было попробовать что-то иное… Я умолк и стал думать. Выход напрашивался сам, и я со всеми подробностями представил зал суда. На главном месте возвышался крошка шаман в судейской мантии, я вообразил молоток в его лапке. На скамье подсудимых сидела понурая, рыдающая Тенго. У двери в качестве стражей порядка стояли мёртвые бобры, такие же сидели в зале. В углу застыл искорёженный цефалот. Прокурором выступал огромный курвабобер с обожжённой мордой и вытекшим глазом, в глазнице шевелились черви. Себя же я представил адвокатом в очках и с галстуком. В одной лапе я держал Карла, в другой Клару.
— Ваша честь! — сказал курвабобер, почесал за ухом и стряхнул личинку. — Подсудимая Тенго обвиняется в преднамеренном массовом убийстве бобровой колонии и геноциде взрослого населения! Обвинение требует высшей меры наказания — смертной казни. Вот красноречивые доказательства её преступления…
Он обвёл лапами вокруг себя, указывая на мёртвых бобров в разной степени разложения тел.
— Ваша честь! — вклинился я. — Моя подзащитная всего лишь защищала свой дом и потомство. Потерпевшие напали первыми!