Высунутое сосало Бобика чуть подрагивало, будто в такт бьющемуся сердцу. Это было очень странно, ведь сердца у кувшинки не было, но затем Тенго поняла, что муж уткнулся в усики и как-то с домом общается, может уговаривает вырастить новые окна. Теперь им нужно будет много окон!
Тенго до половины высунулась из лепестков и огляделась. Дом качался на волне, создаваемой водопадом, и всё дальше от него отплывал. О-очень далеко, едва различимо глазу, ползла по озёрной глади человеческая ЛОДКА, возможно, та самая, в которую поймали когда-то Тенго, и с которой она начала свой сложный путь.
Она пустила волну так далеко, как только смогла. Тенго едва не плакала. Дыхание сбивалось, и волна падала вместе с ним, но она пускала снова и снова, и вот увидела далеко, в глубине, свою общину. Огромную, как она некогда думала, пока не повстречала Первоприют, кувшинку совета старейшин, маленькие — прочих дакнусов, и особенную, белую, чуть на отшибе, кувшинку старой Сьё, шаманки. Она закончила свой путь, больше из озера ни ластой, ни хвостом!
— Нико, вылезай, — крикнула она. — И бери детей. Поплыли к нашим!
— Цефалота не брошу. Будем буксировать Бобика, — проворчал муж, выплёскиваясь в воду. — Я копчик ушиб…
Вид у него был встревоженный и недовольный, а может хвост болел, муж зажмурился и стал оглядываться, пуская короткие волны.
Тенго прыгнула к нему, зажала уши лапами и послала самую длинную и тонкую волну, на которую только была способна, нащупывая старую, папашкину ещё кувшинку, в которой родилась, выросла и жила с семьёй голосистой сестрицы Исы.
Та сидела у сосала, чистила рыбу, а чешую собирала губкой, совсем не хищной, а обычной, без грызла. НЕ ЭФФЕК ТИВНОЙ. Зять Белрой таращился в окно — не проплывает ли мимо толстая форель. Кажется, он ходил с яйцом! Вот это радость! Племянник уже встал на задние лапки и теперь неуверенно ковылял вокруг родителей, опираясь на хвост, и стебельком водоросли дразнил вторую губку, та не хотела играть и уворачивалась. Тенго мягко коснулась плеча сестры воображаемой лапой и сказала:
— Я дома.
Иса уронила рыбу и вскочила.
Глава 36. Дорогой дневник
Это пиздец. Я не верил, что мы доплывем до конечной станции, однако добрались с ветерком, точнее, с течением, и даже не разбились, прыгнув с водопада — вдвойне удивительно. Отличный питомец этот цефалот, что бы там биологи не говорили и как бы не ругали этого хищного моллюска за бесполезность. Они просто не знали, куда следовало срать, а куда усами тыкаться, хе-хе. Я легко представил счастливого, чрезмерно усатого биолога, пишущего диссер по цефалоту, а также другого, от природы скверноусого неудачника с десятком жидких волосин на верхней губе, и загудел от смеха. Знал бы раньше — я б себе на даче такую животинку завёл, чтоб не строиться. Подвести воду, вокруг тепличку непрозрачную поставить и кормить вдоволь — вот бы выросла домина! Эх, что теперь говорить…
Мы с Тенго бодро толкали Бобика к центру озера, но как его опустить на дно — даже не представляли, как вдруг дело пошло быстрее и цефалот словно сам по себе нырнул, как тогда, когда его схватили курвабобры. Я не понял причины, даже испугался поначалу, но затем оглянулся и увидел кучу дакнусов, вцепившихся в кувшинку вместе с нами.
Соплеменники Тенго помогли затащить цефалота на глубину и, о чудо: Бобик сразу уцепился за общий корень и закопался рядом с другими представителями своего вида, словно понял — тут его законное место. Какими корявыми и побитыми казались его грубые створки по сравнению с ровными и гладкими, местами прозрачными боками озёрных домов! Но я не завидовал — именно в Бобике мы пережили самые захватывающие приключения в жизни.