— Ну, расходитесь, — решилась Тенго и сунула мне обоих детей, кажется, ей хотелось похвастаться.
Я уже был тёртым перцем, поэтому вернулся в воду и отплыл подальше. Самые осторожные из дакнусов последовали моему примеру.
Тенго крепко зажмурилась и сделала то самое движение, уложившее бобров — свила ракушку. Я уже знал, что так она «берёт в яйцекладе Первожены» своё электричество и преобразует переменный атмосферный ток в постоянный. Это пиздец, дорогой дневник, я жил с биологической трансформаторной будкой! Не влезай — убьёт.
Ветвистая, раскалённо-белая молния пронзила пасмурное небо, тряхнула Слезу и пропала с громким треском, распространяя запах озона, такая огромная по сравнению с сотворивший её маленькой Тенго… Вдруг скала пришла в движение и вздрогнула, посыпались с брызгами и стали улепетывать куда глаза глядят перепуганные дакнусы. А потом Слеза КРИКНУЛА.
Камень издал звук такой силы и мощности, словно труба апокалипсиса взревела. Мне показалось, что в огромном соборе одновременно взяли ноту десятки органов. Но звук был только побочным явлением! Слеза пустила мощнейшую волну, от которой всё моё существо содрогнулась до кончика хвоста, а усы с бородой и каждая шерстинка встала дыбом.
Это был тровант, дорогой дневник! Огромный живой камень из тех, что движутся, растут и звучат. Они даже на Земле есть, не только в Янтарном мире. Большая часть каменного крика лежала в инфразвуковом диапазоне, пожалуй, раньше я и не услышал бы его, а то, что дотянулось бы до слуха, составляло только малую часть реального звучания. Но не теперь, когда судьба подарила сканер и приёмник в голове! Кажется, низкочастотные акустические эмиссии трованта модулировались сверхнизкими инфразвуковыми волнами, а Тенго своей молнией этот крик активизировала.
В меня панически ткнулась какая-то самка и я с головой ушёл под воду, но тут же вынырнул, крепко прижимая к себе детей левой лапой, зажмурился, поднял язык к нёбу и загудел, включая свой чёртов сканер. От удара электричества воздух и жидкости в трованте пришли в движение, вот полости трубный глас и издали. Но как быть с волной? Без единого прибора кроме электронного блокнота, оставшегося в рюкзаке, в Бобике, я ничего не мог сказать. И то сомнительно, что какие-то человеческие приборы помогут разобраться в природе странных иномирных явлений.
А что, если прионы существовали изначально в виде доатомных соединений? «Сначала был Прион». Если в процессе эволюции они поселились в нескольких белковых видах Янтарного мира, что им мешало поселиться в камне? Эдакая долгосрочная инвестиция на случай катаклизма. Микровымогатель говорил о Хранителях почвы наравне с Хранителями крови, значит, так и есть. Они были передо мной, пресловутые Хранители почвы, способные породить киллера из малых, и не только его! И они кричали на весь белый мир о том, что грядут перемены, призывая готовиться. Не знаю как, но я это понял, дорогой дневник. Прионы не жили в человеческом понимании, но были по-своему, несомненно, разумны. О-о-о, вот где крылась тайна из тайн, величайшая загадка, с которой только мог столкнуться любопытный и пытливый разум!
Именно тогда я понял, что никуда и ни за что отсюда не уйду.
Глава 37. Побоище
Шульга уже видел работу мозгоедов, тогда, давно, на арене. Теперь их было больше, гораздо больше, но и звери стали иными — сытыми, культивированными. Фермерскими, блядь. Земля покрылась их разорванными мёртвыми телами, которые расшвыривал серебряный безголовый монстр.
Однако волна живых и яростных бестий окатывала адскую тварь — и отступала; окатывала, и снова отступала, словно водоросли и рыбу оставляя на земле погибших и раненых.
Когда-то тонкий вой, издаваемый в бою их глотками, привёл Алексея в ужас, но с тех пор он слышал ангельскую трубу и в целом получил такой переизбыток ужаса, что больше ничего не боялся, будто какой-то кувшин внутри наполнился, и теперь ни капли страха в него не помещалось. Страшно было только, что пострадает чужой ребенок там, внизу. Её мамка недвусмысленно дала понять, что Шульга умрет, если заявится. Ну, плевать, это роли не играло.
Он ещё немного повисел на покренившейся вышке, затем пополз вниз — пан или пропал. Причём уверен был, что нихуя не пан, просто хотел успеть увести девчонку. Подождав, пока боевая волна чуть откатится в сторону, он слез. Босиком прошлёпал к ней, попеременно оглядываясь и припадая на левую ногу. Он где-то ушиб пятку, Алексей и не помнил, каким образом и когда, но теперь нога болела. Боль — это хорошо. Боль — верный признак того, что ты жив. Боль и есть жизнь, Господь подарил ему ещё немного жизни.