Кэролайн для разнообразия начала играть веселую шотландскую мелодию, а у меня неожиданно вырвалось: «А не желаете ли вы, мисс Беннет, воспользоваться случаем и протанцевать рил?»
Она улыбнулась, но ничего не ответила. Мне это показалось загадочным. Уж не сфинкс ли она, посланный, чтобы заставить меня страдать? Не иначе, ведь никогда раньше мне в голову не приходила подобная поэтическая чепуха. Вот и теперь, вместо того, чтобы привести меня в чувство, её молчание ещё больше воспламенило меня, и я повторил мой вопрос.
– Я вас прекрасно расслышала, – сказала она. – Просто я не сразу нашла ответ. Вам, конечно, хотелось, чтобы, приняв приглашение, я дала вам желанный повод убедиться в моих низменных вкусах. Но я всегда любила разгадывать такого рода ловушки. Вот почему мне пришло в голову сказать, что я вообще терпеть не могу танцевать рил. А теперь осуждайте меня, если можете.
Было ли у меня в действительности такое извращенное намерение? – задал я вопрос себе. Хотя улыбка сползла с моего лица в ответ на её шутку, я оценил прямоту объяснения.
– Поверьте, я никак не мог бы вас осудить!
Элизабет, считавшая, что её слова должны были меня задеть, была удивлена такой любезностью, а я был доволен, что мне, наконец, удалось озадачить её, ведь до сих пор преимущество всегда было на её стороне.
Я всё отчетливей понимал, что еще никогда не был так сильно очарован никакой другой женщиной. И мне было ясно, что, если бы у Элизабет оказалась более подходящая семья, моему сердцу угрожала бы некоторая опасность.
Но тут вмешательство Кэролайн нарушило ход моих мыслей и не позволило высказать то, о чем я потом пожалел бы.
– Надеюсь вашей сестре уже лучше, – промолвила она. – Я думаю, мне следует подняться к ней.
– Я поднимусь с вами, – сказала Элизабет. – Бедная Джейн, я оставила её одну так надолго.
Они покинули гостиную, а я остался гадать, намерено ли Кэролайн отвлекла Элизабет от нашей беседы и напомнила о больной сестре. А ещё меня тревожила мысль о том, как близок я был к тому, чтобы изменить своим принципам.
15 ноября, пятница
Утро выдалось прекрасным, и мы с Кэролайн прогуливались вдвоем по обсаженным кустами дорожкам около дома.
– Желаю вам удачной женитьбы, – начала она.
Я не хотел развивать эту тему, но и не надеялся, что мисс Бингли можно остановить. Она изводила меня разговорами о возможном браке уже несколько дней.
– Надеюсь, после того как столь желанное событие совершится, вам удастся намекнуть вашей теще, как полезно иногда держать язык за зубами. А когда с этим вы справитесь – отучите младших сестер от привычки бегать за офицерами.
Я сохранял улыбку на лице, но меня эти разговоры уже начали раздражать. Кэролайн касалась именно тех обстоятельств, которые беспокоили и меня. Я категорически не мог представить миссис Беннет своей тёщей, а её младших дочерей сёстрами Джорджианы. Это не укладывалось в моей голове.
– Может быть, вы посоветуете еще что–нибудь полезное для моего семейного счастья? – спросил я, чтобы хоть как–то скрыть своё раздражение. Выкажи я его явно, она пошла бы ещё дальше в своём сарказме.
– О, разумеется! Непременно повесьте портрет дядюшки Филипса в Пемберли. Что же касается портрета вашей Элизабет, то даже не пытайтесь его заказывать. Разве какой– нибудь художник сумеет достойно запечатлеть на полотне эти прекрасные глазки? – она уже откровенно дурачилась.
Я не стал отвечать на её провокации, а представил себе портрет Элизабет в галерее Пемберли. И ещё один портрет, висящий рядом. На нем мы были вместе с Элизабет. Мне воображаемая картина понравилась, и я заулыбался.
– Их выражение в самом деле будет не так–то легко передать. Но их форму, цвет, необыкновенно длинные ресницы хороший художник сможет изобразить, – нашел я, как включиться в игру.
Кэролайн это не доставило удовольствия, но мне–то что за дело, если теперь её очередь почувствовать раздражение. Она собралась было ответить мне, но в эту минуту мы встретились с самой Элизабет и Луизой, которые шли по другой дорожке.
Кэролайн была смущена, да и было от чего. Мне тоже стало неловко. Не думаю, что Элизабет слышала речи Кэролайн, да и даже если бы услышала, вряд ли это вывело бы её из себя. Ведь не нарушили её спокойствие мои нелестные замечания на балу.
Увидев её, я вдруг сообразил, что она гость в нашем доме. А я так увлекся мечтами о ней, что забыл о реальной Элизабет и оставил её на попечение Бингли. Я почувствовал угрызения совести, когда понял, что она не ощутила ни теплоты, ни дружелюбия, оставаясь с нами. Конечно, в её присутствии всё было в рамках приличий, но стоило ей покинуть нас, не оставалось даже элементарной деликатности. Меня никогда ранее так не раздражали ни Кэролайн, ни Луиза, но этой–то хватило минимального радушия, чтобы предложить Элизабет выйти на прогулку, а мне не хватило! Я был очень недоволен собой. Глазками–то я любовался, а вот сделать что–нибудь, чтобы она не чувствовала себя чужой в Незерфилде, мне не пришло в голову.