Твой любящий брат,
Фицуильям».
Я был краток, но время поджимало. Поэтому я перечитал письмо, дал подсохнуть чернилам и написал адрес.
– Не возражаете, что у вас появится ещё одна сестра? – задал я вопрос Элизабет.
– Конечно, не возражаю. Я с нетерпением жду встречи с ней. Она же будет жить с нами в Пемберли?
– Если вы не против.
– Никаких возражений.
– Думаю, она сможет многому научиться у вас.
– А я у неё. Она расскажет мне всё об обычаях и традициях Пемберли.
– Вы сможете поменять всё, что вам не понравится.
– Нет, я не намерена менять что–либо. Я согласна с моей тётей – Пемберли прекрасен таким, как он есть.
14 октября, вторник
Нас порадовало письмо от Джорджианы, которое пришло утром. Оно было прекрасно написано – на четырех листах Джорджиана описывала свою радость за нас и предвкушала удовольствие от общения с новой сестрой.
Менее доброжелательным было письмо леди Кэтрин.
«Фицуильям,
Я не обращаюсь к тебе как к своему племяннику. Ты мне более не племянник. Я потрясена и огорчена тем, что ты опустился до предложения руки женщине столь низкого происхождения. Это бесчестие не только для тебя, но и для всего рода Дарси. Этот союз не принесет ничего, кроме непонимания твоими близкими и твоего собственного вырождения. Он низведет ваш дом до состояния рассадника вульгарности и наглости. Ваши дети вырастут невоспитанными и дикими. Ваши дочери будут выглядеть, как кухарки, а сыновья станут стряпчими. Ваши друзья и знакомые отвернутся от вас. Вы будете опозорены перед светом, и все станут презирать вас. Вы горько пожалеете об этом дне. Вы вспомните, что я предостерегала вас от столь пагубного шага, но будет поздно. Не стану завершать моё письмо пожеланием счастья, ибо невозможно обрести счастье в столь богопротивном союзе.
Леди Кэтрин де Бёр».
15 октября, среда
Я прибыл в Лонгборн, чтобы пообедать с Элизабет, но, к своему удивлению, нашел там ещё нескольких гостей, а именно миссис Филипс, сэра Уильяма Лукаса и мистера и миссис Коллинз. Неожиданное появление Коллинзов вскоре разъяснилось. Леди Кэтрин пришла в такую ярость из–за нашей помолвки, что они сочли разумным на время покинуть Кент и переждать бурю в Лукас–Лодж.
У Элизабет и Шарлотты было о чем поговорить, и они были заняты друг другом до самого обеда. Я же оказался во власти мистера Коллинза.
– Я был рад узнать, что вы предложили моей дорогой сестре свою руку, и что она, с присущими ей великодушием и женской мудростью, приняла ваше предложение, – сияя начал он. – Теперь я прекрасно понимаю, почему она не смогла принять моё предложение, столь опрометчиво высказанное прошлой осенью, когда я даже не подозревал о грядущих счастливых событиях. В тот момент для меня было необъяснимым, как столь добродетельная девушка может отвергать союз с молодым человеком, обладающим безупречной репутацией, способным обеспечить ей весьма достойные условия жизни в собственном приходе и открыть ей всё богатство своей души. Отказ был непостижим для меня тогда, но теперь я полностью понимаю его причины. Сердце моей мудрой кузины уже было отдано тому, кто, посмею так выразиться, в силу своего положения заслуживал этого более, чем даже служитель церкви.
Я заметил, что Элизабет насмешливо смотрит на меня, но я терпеливо выслушал до конца речь мистера Коллинза. Ещё немного, и мне тоже стало бы весело.
– Превосходно сказано, – оценил его речь сэр Уильям Лукас, подошедший к нам. Он поклонился сначала мне, потом мистеру Коллинзу, потом почему–то опять мне. – Только это сможет примирить нас с фактом, что, увозя Элизабет в Дербишир, вы похищаете величайшую драгоценность нашего графства, – и он опять отвесил мне поклон. – Надеюсь, мы сможем часто встречаться если не в Лонгборне, то в Сент–Джеймсе.
К счастью, нас пригласили к столу, но я, хотя и освободился от общества мистера Коллинза и сэра Уильяма, угодил в соседи к миссис Филипс. Она испытывала заметный трепет передо мной, поэтому говорила мало, но когда всё же заговаривала, проявляла поразительную бестактность.
– Так это правда, мистер Дарси, что у вас десять тысяч фунтов годового дохода? – без обиняков приступила она к светской беседе.
Я посмотрел на неё, и меня охватило отчаяние.
– Уверена, так оно и есть – я слышала от многих. А Пемберли больше Розингса?
Я промолчал в ответ, но она повторила вопрос.
– Больше, – признался я.
– А во сколько вам обошелся камин? Мистер Коллинз говорил мне, что камин в Розингсе стоил восемьсот фунтов. Думаю, ваш в Пемберли должен стоит более тысячи. Мы с сестрой даже поспорили на днях. Я так и сказала ей: «По–разному может быть, но много дороже тысячи».