Но я не хочу.
Я хочу, чтобы эта болезнь прошла. Оставила меня в покое и исчезла в лесу, как тот полицейский.
Мелинда резко тормозит посреди комнаты и прижимает руки ко рту.
– Черт! Потрясающе! Ты сам сделал?
Она подходит ближе и спотыкается о гору искореженных пивных банок. Банки гремят, Мелинда хватается за стол, чтобы не упасть.
– Это нам задали в школе, – объясняю я. – Сделать какой-нибудь известный объект из мусора.
У Мелинды блестят глаза, когда она разглядывает башню и проводит пальцем по шпилю.
– Выглядит как настоящая. Как тебе это удалось?
Я показываю на искореженные пивные банки.
– Умно придумано, – улыбается Мелинда. – Чертовски умно. Чего-чего, а банок у нас хватает. А как ты их спаял?
– Сперва построил остов из вот этого, – я показываю на кайму сверху пивной банки. – Тут металл крепче, чем в остальной части. Я их расплющил и скрепил проволокой. А потом нарезал полосок из банок и приклеил на остов.
– Потрясающе. Ты должен стать… Как там зовут тех, кто рисует дома?
– Архитектор?
– Точняк. Ты должен стать архитектором.
Мысли о том, что я кем-то стану, когда вырасту, раньше меня не посещали. А чтобы я стал еще и архитектором – это вообще за гранью фантазии.
– В Урмберге нет архитекторов, – говорю я.
Это на самом деле так.
В Урмберге есть только пенсионеры и безработные. И еще Стилманы, торгующие одеждой для собак через Интернет, и Скуги, разводящие нелепых мини-лошадей. Летом бывают еще немцы и стокгольмцы. Они бродят по лесу в странной одежде, похожей на военную форму, и плавают на байдарках.
Ну и, конечно, жарят мясо на гриле.
Безветренными летними вечерами над Урмбергом стоит мясной дым – гигантское облако вонючего чада от барбекю.
«Пахнет стокгольмцами», – обычно говорит папа и морщит нос.
– Можешь помочь мне выпрямить волосы утюжком? – спрашивает Мелинда.
– Конечно, – отвечаю я, стараясь скрыть радость от этого предложения.
Парни не должны заниматься волосами. Только парикмахерам-геям из Стокгольма такое может нравиться или артистам, которым важно, чтобы девочки лайкали их в «Инстаграме».
Я следую за Мелиндой в ее комнату. Пол завален одеждой: стринги ярких цветов, кружевные лифчики, вывернутые наизнанку джинсы. Мелинда поднимает их и швыряет через комнату. Джинсы приземляются рядом с кроватью.
Удушающе пахнет духами. Письменный стол завален косметикой.
Все такое красивое: румяна с блестками, подводка для глаз, тени всевозможных цветов, тюбики с неизвестным содержимым, розовая косметичка с буквами, вышитыми стразами.
На косметичке написано «Bitch».
Как бы мне хотелось иметь такую же.
Но это было бы извращение.
Я сглатываю и беру с пола утюжок, от которого пахнет жжеными волосами.
– Окей, – говорит Мелинда. – Let’s do it!
Она подцепляет волосы заколкой, и я начинаю их выпрямлять. Это уже стало нашим с Мелиндой ритуалом. Я помогаю ей с волосами, когда у нее свидание или вечеринка.
– Какой ты милашка, – сюсюкает она и тянется за лаком для ногтей.
– Куда ты собираешься?
– На свиданку с Маркусом, – рассеянно отвечает она, занятая накрашиванием своих длинных острых ногтей.
Маркус – парень Мелинды. Ему восемнадцать. Он водит старый «форд», который сам отремонтировал. Машину он купил на свалке год назад. Мелинда говорит, что это была просто развалюха, а Маркус сделал из нее «клевую тачку».
Не знаю, что я думаю о Маркусе. Когда он бывает у нас, то обычно молчит, завесив лицо волосами. Я даже толком не знаю, как он выглядит под этими паклями. Папе, во всяком случае, он не нравится. Я слышал, как они с Мелиндой ругались из-за него. Но, думаю, папа просто боится, что Мелинда залетит. Так он, по крайней мере, кричал ей: «Не думай, что я собираюсь содержать твое адское отродье!»
– А ты что будешь делать вечером?
– Не знаю. Наверно сидеть дома.
– К Саге не пойдешь?
От мысли о Саге у меня сладко замирает внутри. Как будто там притаился пушистый зверек.
– Она идет на школьную вечеринку.
Мелинда хлопает лаком по столу.
– Вечеринка посреди недели? – удивляется она и потом добавляет мягким голосом: – А ты туда не пойдешь?
– Не хочется.
На самом деле мне просто не хочется объяснять Мелинде, в чем дело. Нет сил рассказывать, что Винсент и его приятели со мной сделают, если я туда заявлюсь. Но Мелинда все понимает без слов. Это ее суперсила. Она словно умеет читать мои мысли. Как будто мои мысли – радиоволны, а у нее в голове – принимающая антенна.
Моя суперсила, наверно, – в умении делать разные вещи из поюзанных пивных банок.