Попробую воссоздать эту сцену:
Белые стены, оклеенные старыми плакатами «ПЕЙТЕ МОЛОКО – БУДЕТЕ ЗДОРОВЫ!» – еще со времен прежней хозяйки кабинета. У миссис Таунсенд за пять лет руки так и не дошли от них избавиться. Я сижу на кубе, обитом махровой тканью – он был задуман как модное кресло. Напротив меня – миссис Таунсенд, в желтом свитере, густые черные кучеряшки топорщатся во все стороны.
Я прошу дать мне еще день, чтобы дописать сочинение по «Библии ядовитого леса».
Миссис Т.: А что случилось?
Я: У меня неприятности.
Миссис Т. (уставившись в экран, щелкая мышкой): Что за неприятности?
Я: Погуглите «болезнь Нимана-Пика, тип С».
Миссис Таунсенд набирает, начинает читать.
Миссис Т. (глухо): Что?
Я смотрела, как движется ее взгляд. Вправо-влево, вправо-влево, поперек экрана. Это я хорошо помню.
Я: Это очень редкая болезнь.
Миссис Т.: Что за болезнь Нибера-Пикенса? Ты шутишь?
Я не могла удержаться от смеха, хоть лицо ее сморщилось, будто она вот-вот расплачется.
Я: Болезнь Нимана-Пика, тип С. Одним словом, деменция.
Миссис Таунсенд отводит взгляд от экрана, изумленно раскрыв рот.
Миссис Т.: И давно тебе поставили диагноз?
Я: Подозрения возникли два месяца назад. Подтвердилось не сразу, но сомнений больше нет.
Миссис Т.: У тебя будут провалы в памяти? И галлюцинации? В чем же причина?
Я: Наследственность. Бабушкина сестра умерла от той же болезни, не дожив до моих лет.
Миссис Т.: Умерла?
Я: Эта болезнь часто встречается среди франкоканадцев, а у мамы французские корни, вот и…
Миссис Т.: Прости… то есть как – умерла?
Я: Но я-то не умру.
Вряд ли она расслышала, что я не умру – вот и хорошо, потому что я не могу этого ни утверждать, ни отрицать. Зато я точно знаю – и забыла сказать миссис Таунсенд (простите меня, миссис Т.!) – что в моем возрасте признаки этого диагноза проявляются крайне редко. Болезнь, как правило, начинается в раннем детстве, и неокрепший организм не справляется. А у меня, как сказал врач, «совсем другая история». Я спросила, к лучшему это или к худшему. «Пока что, думаю, к лучшему».
Миссис Т. (хватаясь за голову): Сэмми, Сэмми!
Я: Пока я хорошо себя чувствую.
Миссис Т.: Боже… Да, но… ты лечишься? Как твои родители, справляются? Может, сразу домой?
Я: Да, лечусь. Родители – нормально. Домой – нет.
Миссис Т.: Передай им, чтобы мне позвонили.
Я: Хорошо.
Миссис Т. (всплеснув руками): И ты нашла повод мне об этом сказать – просишь день, чтобы дописать сочинение? Да ради Бога, можешь не писать! Давай я прямо сейчас позвоню мисс Сиглер.
Я: Да что вы, не надо. Сегодня же вечером допишу.
Миссис Т.: С радостью помогу тебе, Сэмми. Это серьезно.
Да, серьезно, что тут говорить. При болезни Нимана-Пика (которая бывает трех типов, А, В и С – у меня С) «плохой» холестерин откладывается в печени и селезенке, накапливается в мозге. В итоге страдает мыслительный процесс, моторика, память, обмен веществ – словом, все самое важное. У меня пока что ничего этого нет, но чувствую я себя неважно уже почти год. Вот интересно: для всякой мелочи у медиков есть умное слово. Иногда я рассмеюсь, и потом меня клонит в сон. Это называется катаплексия. Или тянусь за солонкой и промахиваюсь – атаксия.
Но это все пустяки в сравнении с потерей памяти. Как ты помнишь (я все-таки верю в лучшее!), я увлекаюсь дебатами. Память – мой главный козырь. Стаж мой невелик, но если бы я не увлеклась этим четыре года назад, то наверняка пристрастилась бы к травке. Или к эротическим фанфикам. Или еще к какой-нибудь гадости. Вот как все начиналось:
Давным-давно, Сэм-из-будущего, когда тебе было четырнадцать, с тобой не хотели дружить (впрочем, как и сейчас), ты страдала от одиночества и в школе чувствовала себя изгоем. Родители не покупали тебе модные шмотки; когда играли в вышибалы, тебя всегда выбивали первой; ты не знала, что случайно рыгнув за столом, нужно сразу извиниться, и вдобавок была ходячим справочником мифического зверья и космических аппаратов, невозможных с точки зрения науки. Проще говоря, судьбы Средиземья волновали тебя больше, чем судьбы нашего мира.