Господи, думаю я, да сколько ж этих женщин у него было-то??? И почему он со мной так смело обходится без защиты?
- Налить вам еще чаю, Петрович? – Предлагаю я, замечая опустевшую чашку.
- Нет, спасибо, дорогая, я уже сыт.
- А как получилось, что вы работаете на него?
- Не на него, а с ним. Надежные люди всегда нужны, а мне помочь ему в радость. Вот и тружусь с самого основания фирмы. - Было видно, как этот мужчина гордится успехами своего названного сына.
- Петрович, Вадим говорил, что вы привезете подарки.
- Так я и привез, вон они, в коробке!
- Я хотела уточнить у вас… Вадим вчера упоминал о картине. Вы случайно не знаете, она там?
- Конечно! Я лично в эту коробку все складывал. Сейчас достану!
Мужчина приносит картину на натуральном льняном холсте в обрамлении красивой багетной рамы с винтажными узорами. Изображение Вадима в образе корсара покрыто лаком, как будто портрет написан вручную масляными красками. Образ схвачен идеально – мужчина, прищурившись, смотрит вдаль, готовый покорять морские просторы.
- Петрович, еще один вопрос… Вы случайно не знаете, в этом доме есть инструменты типа молотка или дрели?
Хмыкнув, мужчина интересуется:
- А ты что, и с дрелью управляться умеешь?
- Вообще-то нет, но могу научиться.
Он смеется и уверенным шагом направляется в кладовую, откуда выносит гвозди и молоток:
- Куда прибивать?
- Сейчас покажу, - взяв картину, направляюсь в кабинет. Там указываю место для гвоздя, надеясь, что мне не попадет потом от хозяина за самоуправство. Вешаю картину на стену и вдвоем с Петровичем любуемся результатами совместного труда.
- А ничего так, мне нравится, - произносит мужчина.
- Я тоже думаю, что она сюда хорошо вписалась. Спасибо, Петрович!
- Не за что, - отвечает он и тащит молоток на место. Я выхожу в холл. Он подходит и обувается:
- Мне пора!
- Передавайте привет Анне Ивановне! - Выхожу во двор и иду вслед за ним, провожая до калитки.
- Олечка, девонька… - неожиданно останавливается и резко оборачивается он на середине пути, так, что я чуть не врезаюсь в него, чудом затормозив. Мнется, как будто, подбирая слова, и выдает:
- … не бросай Вадика!
Я смотрю на Петровича глазами испуганной мыши, не понимая, почему и зачем он это говорит.
- Степан Петрович, начинаю как можно тактичнее, чтобы ненароком не обидеть этого душевного человека, - вы, наверное, неправильно истолковали наши отношения. Понимаете, я его знакомая, не больше.
- Оля, это ты неправильно все толкуешь, - мягко говорит он, - Вадим назвал тебя вчера своей девушкой, я хорошо это помню.
На это у меня есть ответ – дурацкий договор накануне дня рождения накладывал на нас обязательства играть роли влюбленных. Но Петрович прерывает мой внутренний монолог:
- Так что ты не просто знакомая, поверь старику!
- Да какой вы старик, Петрович, не прибедняйтесь! – Пытаюсь уже хоть шуткой-прибауткой, но уйти со скользкой тропинки, но этого хитреца не проведешь. Он, хоть и усмехается, довольный комплиментом, в пышные усищи, а свою линию все равно гнет:
- Я видел, как он танцевал с тобой!
Я, кажется, краснею, вспоминая яростный поцелуй Вадима во время танца. Судя по всему, именно на это он и намекает. Ну так и что? Сексуальное влечение он там видел, какое отношение это имеет к чему-то другому, о чем он вообще толкует?
Петрович продолжает:
- Он в последние дни оживать начал, жизни радоваться. Это может быть тебе незаметно, но меня не проведешь, я его с пеленок знаю! Летает по офису, как на крыльях, светится весь, как медный пятак. Улыбаться начал! – Ну, так удовлетворенные мужчины, наверное, все так светятся, думаю я, разве нет?
А речь Петровича не заканчивается:
- Он ведь совсем один остался. Только компания эта у него… А ведь что такое работа, если возвращаться приходится в пустое жилье, пусть и с любовью построенное! Он же всегда о семье мечтал, чтоб дом – полная чаша, чтоб любимая женщина, детишки… А чем больше работал, тем меньше времени на такие мысли оставалось. Чем больше успеха, тем больше прилипал рядом, халявщиков и стрекозулек всяких.