– В виде супа, пельмени-фри, в горшочке или классику? - Поясняю я.
- А классика – это…?
- Просто пельмени.
- И ты любой вариант можешь исполнить?
- Ну да, а спрашиваю потому, что у нас, например, их в основном едят как второе блюдо, но сталкивалась с людьми, предпочитающими их исключительно с бульоном.
- Значит, я тоже предпочитаю как у вас. Классику.
- Тогда переодевайся и мой руки, у меня будет готово минут через тридцать. – Он уходит, а я удивляюсь сама себе – раскомандовалась! Может он планирует еще куда-то идти, а я ему – «переодевайся»!
Когда он спускается, я уже раскатала третий пласт теста, порезала на квадраты, разложила на них фарш и занимаюсь лепкой. Он внимательно за мной наблюдает, потом берет квадрат теста с фаршем и повторяет за мной. Выходит у него достаточно прилично для первого раза, в чем он мне и признается. Вместе работа спорится быстрее, я исподтишка наблюдаю за ним: увлечен своим занятием, подошел к делу со всей серьезностью.
- Как тебе архитектура малых форм? – Интересуюсь, продолжая наблюдать за ним: губы дрогнули в улыбке, но руки продолжают свое дело, – завораживающее зрелище!
- Занятно. - Долепив пельмень, берет скалку и начинает раскатывать последний кусок теста. Я наблюдаю, продолжая лепить, но в какой-то момент отвлекаюсь на то, чтобы поставить на плиту кастрюлю с водой, достать из холодильника сметану и масло, нарезать овощи. Вернувшись, останавливаюсь, как вкопанная, перед столом: на нем лежит золотая рыбка из теста с фаршем внутри. Пельмень.
Подхожу, чтобы рассмотреть получше, и восторженно восклицаю:
- Ну ты даешь!
Он довольно улыбается:
- По пластическому моделированию всегда был отличником.
- Да ты – талантище! Как рыбку делить будем?
- Никак. Сейчас еще одну сделаю.
Пока варится наш обед, я убираю со стола остатки муки, мою посуду, сервирую стол. Он сидит и наблюдает за моими действиями.
- А расскажи мне… - прошу я, - про пластическое моделирование...
- Неужели тебе это интересно?
- Я бы не спрашивала…
Он начинает говорить об этом курсе, о различных приемах лепки, моделировании разных конфигураций. Плавно переходит к эпизодам из студенческой жизни, веселым историям, так что обед проходит в непринужденной обстановке и легкой болтовне, что, учитывая его недавнюю немногословность, является большим прорывом.
Предлагаю ему выпить кофе, и, получив согласие, отправляюсь варить. А он в это время собирает со стола посуду и начинает ее мыть.
- Что ты… - не успеваю придушить в себе желание задать этот вопрос, останавливаясь на последнем слове. Но он на лету ловит ход моей мысли.
- Я мою посуду… Мне не сложно… Что-то не так? – Черт возьми, все так, и даже слишком так! Прямо как в моем идеальном представлении о распределении обязанностей в семье, когда один страхует другого, и никому из них это не в лом.
- Спасибо тебе! – Отворачиваюсь на кофе, чтобы эмоции не привели к еще каким-нибудь неожиданным результатам.
- Это я должен тебя благодарить, - слышу в ответ и наполняюсь легкой радостью, готовая взлететь под потолок как воздушный шарик.
Он подходит ко мне и обнимает со спины. Я разливаю кофе по чашкам. Он берет их и несет к столу.
- У меня есть шоколад. – Вспоминаю о вчерашних покупках.
- Ты какой любишь, черный или молочный?
- Черный.
Выкладываю на стол плитку черного шоколада и коробку с конфетами самых разнообразных форм и вкусов.
- У тебя как в Греции.
- Ага, я такая…
Лакомимся шоколадным пиршеством, кофейком и приятной беседой, как вдруг раздается звонок колокольчика. Вадим подходит к малюсенькой дверце, скрытой в нише холла, открывает ее и нажимает какую-то кнопку на панели, скрытой внутри. Я подхожу ближе и вижу за открытой дверцей небольшой экран с кнопками и трубкой – домофон? Вот же я деревня! Бегала к калитке всякий раз, как слышала звонок. А можно было и посмотреть, кто пришел, и через трубку пообщаться!
На экране – Антон. Съеживаюсь. Вадим, скосив на меня взгляд, отрывисто бросает: