И какое бы утешение старику видеть, что не одни бабы иоаннистического типа пришли помолиться с ним (как это было сегодня за малым исключением), а сошлось еще человек 300 старых богобоязненных москвичей. Он видел бы в этом сочувствие к себе со стороны верующих и явился бы на ожидаемый «суд неправедный» еще более «высоким и стройным», и безусловно праведным.
На днях у меня в гостях был очень любопытный человек: регент кружка любителей духовного пения имени Св. Филиппа — Никита Николаевич Драчев (все пропагандирую обедню А: А. Оленина). И чего-то он не порассказал, о чем только не поспорил! Вот ведь, собственно, не знаменитость московская, а какой оригинал и какой энциклопедист! От Бетховена к Андрею Белому, от Троцкого к Щусеву, от Врубеля к церковной кликуше. И все темы, все тезисы, все дискуссии — попросту все свои речи, фразы, слова — так излагал логично, красиво, оригинально и убедительно, а подчас и довольно остроумно или смешно. Я вспомнил его сегодня у Патриарха. Послушаешь, что говорят теперь про изъятия, про суд над церковниками: «Не дадим, не посмеют, не боимся», и т. п., одним словом, вечное русское глупое: «мы-ста, да мы-ста», а вот все эти храбрецы и такого маленького подвига в пользу своей церкви не могут сделать, т. е. не могут пойти в домовую церковь Патриарха. Как бы, мол, и меня не арестовали! И не пойдут! Но когда на них гаркнет милицейский или красноармеец, он, если власть прикажет, на собственных руках понесет Патриарха на Лубянку, в Бутырки, в любое заточение. Драчев картиннее и крупнее рисует подлость русского человека: «Все мы сволочи! Выйдет декрет записываться всем в коммунисты, и все пойдем. Мало этого: вынесут из Успенского собора икону Спасителя с перстом вниз, поставят на Красной площади и велят всем поочередно плевать на эту святыню, — и будем плевать!»
Гр. А. К. Толстой, как он говорит в предисловии к своему «Князю Серебряному», «бросал перо в негодовании не столько от мысли, что мог существовать Иоанн Четвертый, сколько от той, что могло существовать такое общество, которое смотрело на него без негодования».
Такое общество существует доднесь, ваше сиятельство, в Совдепии.
24 мая/6 июня.Каждый день дожди, и вообще облачно и прохладно. А еще май — «пора любви младая!» — невесело и грязно.
Становится ясным, что наше попечительное правительство забрало в свои руки и управление Церковью. Патриарх, конечно, не сам «переехал в Донской монастырь», а его увезли туда и посадили в маленький, темничного типа домик, около ворот, выходящих на Донскую улицу. Я был там накануне Троицы и думал, что он будет служить всенощную. Но его не было в соборе и в качестве молящегося. «Не позволено», — печально сообщают монахи удивленным богомольцам. «А можно ли пойти к нему за благословением?» — спрашивают некоторые «смельчаки». «Нет. Стражане допустит!» — еще печальнее говорит спрашиваемый.
Вот передо мной ворох газет за прошлое время. И каждый день во всех них какая-нибудь новая клевета на Патриарха или угроза, а вместе с тем — и интервью с самозванными или назначенными чрезвычайкой членами «Высшего церковного совета» — Епископом Антонином, священниками Владимиром Красницким, Александром Введенским, Евгением Белковым, Сергеем Калиновским, Иваном Борисовым, Владимиром Быковым, Русановым, Ледовским и псаломщиком Стефаном Стадником. Эти ликуют и пишут послания «верующим сынам Православной Церкви России», в духе, стиле и орфографии коммунистических писателей. По их словам, рабоче-крестьянское правительство существует «по воле Божьей, без коей ничто не совершается в мире», и «оно взяло на себя задачу устранить в России жуткие последствия мировой войны, борьбу с голодом, эпидемиями и прочими нестроениями государственной жизни» (тут невольно хочется сказать «святым отцам», что взять-то взяло на себя советское правительство эти задачи, да еще далеко «не устранило» нестроений разных, но зато легко и свободно «устранило» немало попов и монахов, и даже на этих днях расстреляло пять священников, из серии «11», приговоренной к расстрелу на недавнем процессе. Может быть, так и сказали новому «всешутейшему собору» — отберите из 11 пяточек для расстрела, и преосвященный Антонин с другом своим Калиновским делали этот выбор. Ну да Бог с ними! Не мне, грешному и малому, судить этих «угодников советских».
Патриарх Тихон будто бы передал этой компании следующий документ: «Ввиду крайней затруднительности в церковном управлении, происшедшей от привлечения меня к гражданскому суду, почитаю полезным для блага Церкви поставить временно впредь до собрания Собора во главе церковного управления одного из церковных Митрополитов.»
На 15-е мая в 48 губерниях изъято из церквей 17 п. 63 зол. золота, 9.436 п. 28 ф. 35 зол. серебра, 7.997 шт. бриллиантов, 7.467 карат, жемчуга и много других ценностей. Наибольшие поступления дали Московская, Костромская и Ярославская губернии, а также Украина и Сибирь.
«Временное высшее церковное управление» залезло на Патриаршее подворье, и оттуда шлет свои «указы», которые, кажется, большинством московских церквей не выполняются. (В «управлении» кроме упомянутых членов значатся еще дьякон Скобелев и гражданин Хлебников. Тоже надо записать, может быть, когда-нибудь можно будет разобраться, «как они дошли до жизни такой».)
Генуэзская конференция закрылась 19-го мая. Наши уехали «с носом». Жутких последствий войны, и прочего такого, нашим дипломатам стряхнуть не удалось. Теперь одна надежда на Антонина.
К предстоящему процессу эсеров в Москву приехали иностранные защитники-социалисты: Вандервельде, Теодор Либкнехт и др. Пока они ехали в Москву, газеты наши были переполнены руганью против них, как «защитников убийц», а как приехали — была организована неприличнейшая встреча с подношением крапивы, калош и разной дряни. Бросали соленые огурцы, свистали, гоготали, и это якобы «рабочие московские, правильно понявшие предательскую линию эсеров». А на самом деле эти рабочие были искусно инсценированы отрядами чекистов или «гепуистов» (главное политическое управление) и студентами-коммунистами. Такое безобразие было достойно оценено письмом их подзащитных, сидящих в тюрьме. Они не убоялись сказать коммунистической партии всю ту правду, которая карается ими обыкновенно «высшей мерой наказания», и все это напечатано и в «Известиях», и в «Правде». Похоже на Ивана Грозного, который любил послушать правду о своих жестокостях и, слушая смельчаков, придумывал им особые смерти, казни.
Замечательное падение цен на муку: ржаная упала до 6 млн., пшеничного размола до 7 млн., крупчатка до 16 млн., и т. д. Курс на так называемой «черной бирже» в связи с этим падает. 10 р. — золотой можно купить за 20 млн., несмотря на то что государственный банк объявил цену его на май-июнь 12.500.000 р. (По этому курсу нам в Северолесе только что выдали жалованье за первую половину июня. Я получил за полмесяца 67.187.500 р.)
С 1-го июня железнодорожный и водный тарифы увеличены против дореволюционных цен в 2 млн. раз, т. е. против мая 1922 г. в два раза. До Питера теперь доехать стоит что-то около 20 млн. р.
4-го июня опубликован «бюллетень о состоянии здоровья тов. Ленина». Дело в том, что он 24-го захворал острым гастроэнтеритом. Температура повысилась до 38,5 градусов, было «ухудшение нервного состояния больного» и т. д., но сейчас, дескать, «Владимир Ильич находится на пути к полному выздоровлению». Бюллетень подписан профессорами Ц. Фёрстером, В. Крамером, докторами Л. Левиным, А. Кожевниковым, Ф. Гетье и Наркомздравом Н. А. Семашко. [2]
2
На самом деле этот бюллетень скрывает первый удар Ленина, при котором отнялась речь и вся правая сторона.