Вчера и сегодня дождь, град, гроза, вихрь, и притом — скачки температуры: то холодно, то жарко. Плохо дело, когда и погода не радует.
Для кого же теперь театры? (И в частности — Шаляпин). На его концерты билет 14-го ряда стоит 220 р. В Художественном театре свободными остаются билеты не дешевле 150 р.! Да не подумают случайные читатели сего горе-писания, что это я сам попробовал побывать «на Шаляпине» и в Художественном. «Где уж нам дуракам чай пить»! Это я вычитал в театральной хронике «Известий».
4/17 сентября. В Петроградском совете 15-го числа состоялось заседание с участием Рыкова и Ломова. Гастролеры вели такие речи, по которым выходит, что Петербургским заводам надо переселяться на Урал или в другие какие места. Оказывается, во всей Советской России осталось нефтяного топлива 1–2 млн. (даже водопровод и электричество обеспечены топливом только на 5 месяцев).
6/19 сентября. Советские войска оставили Нежин и Суджу.
Идет поход против Сухаревки. Все придумывают, как бы ее пресечь, уничтожить и т. п., но пока что без нее обыватель не обходится, и цены там растут и растут.
Сегодня около 11 ч. вечера у меня в квартире был обыск по ордеру транспортной ЧК. Два комиссара, проводившие обыск, были очень деликатны, не все переворотили вверх дном, заглянули в 5–6 шкафов и столов и, не найдя ничего предосудительного и незаконного, оставили нас с миром, но прикомандированный к ним милиционер с ружьем во время обыска забрался в уборную и произвел там ретирадное безобразие, потребовавшее тщательной чистки. Ну ничего! Будем считать, что это на счастье! Значит, у нас не только ничего не взято, но даже оставлено.
7/20 сентября. Взят красными Житомир, оставлены ст. Коренево и Бирюч. В 15–20 верстах южнее Курска идут бои.
Румынские войска уходят из Венгрии.
Мирные переговоры с Эстляндией прерваны. Эстонская делегация сказала, что надо подождать согласия Финляндии, Латвии и Литвы на такие же переговоры. Предложение перемирия эстонцы тоже отклонили.
Что это за слова пошли, что называется, «ни к селу, ни к городу»: «Давай, давай!» — и это кричит не покупатель, а продавец. Торгует папиросами и то и дело покрикивает «давай, давай». Еще надоедающие слова: «налетай» и «ничего подобного». Академия этих глупых бормотаний — Сухаревка да трамвай.
8/21 сентября. В 45 верстах от Бобруйска противник советских войск переправился через Березину, и ими оставлен Олевск и Конотоп. Идут бои под Курской и Острогожском. Холмский пишет, что деникинская армия расширяет наступление до Бахмача и Острогожска, и что, «идя пока вперед, деникинская армия только несет новые опустошения, новые лишения русскому народу».
†† Две смерти, два лишения в мире русского искусства: в Мустамяках 13-го сент. скончался от разрыва сердца Леонид Андреев, и в Москве — Павел Акинфович Хохлов, несравненный баритон Большого театра, оставивший сцену 20 лет тому назад. Это был кумир дам… и студентов. Я помню, лет 30 тому назад писали о таком случае, что один студент в экстазе во время бесконечных вызовов Хохлова взял да и сбросился из ложи третьего яруса в партер. «Должен, — говорит, — выразить свой восторг как-нибудь особенно.»
Оставив сцену, Хохлов был предводителем дворянства в Тамбовской губернии и членом Государственной Думы.
Я много раз слыхал его и не забуду его очаровательного мягкого, бархатного голоса и благородной игры, а особливо в «Евгении Онегине». Я видел однажды в «Онегине» Шаляпина, но великий артист ничего своего не создал и лишь искусно повторил Хохлова.
Вечная память Андрееву и Хохлову! Их не забудут.
Был сегодня опять в Рождественском монастыре. Опять Экзарх-Сладкопевец, опять «опальныя болярин Владимир», опять «Аленушка», опять «Бэла»… Красота!., но спички уже 18 р. коробка…
10/23 сентября. † ВЧК сегодня опубликовала список 66 лиц, расстрелянных «за шпионство для Антанты и Деникину». Между ними известный москвич, старый городской деятель и член Государственной Думы Н. Н. Щепкин, несколько профессоров и бывших офицеров, а также б. князь М. М. Андроников, слывший другом Распутина. В списке три фамилии Астровых, вероятно, родственников б. городского Головы. Сводка сообщает об оставлении Курска, Льгова, Острогожска и Коротояка.
Жизнь становится прежестокая; сегодня целый день питался только черным хлебом, запивая его чаем. Принимая во внимание, что к чаю был сахар, «в прикуску», полагаю, что такое питание не истощит меня до смерти. Но не знаю, надолго ли таковое мое постничество; не пришлось бы бежать на Сухаревку, продавать книги, с которыми расстаться так же тяжело, как с близкими сердцу людьми…