10 мая. Вчерашний «вешний» Никола прошел по погоде, как «зимний» (6 декабря). Целый день свирепствовал снежный ураган, образовавши заносы на жел. дорогах, валивший телеграфные столбы и заборы, срывавший вывески и т. д и т. д. Погода была прямо грозная: думалось, что Господь окончательно прогневался на нашу несчастную родину и хочет привести наши пути в полную негодность и лишить нас урожая. Такая погода продолжалась до девяти часов сегодняшнего утра, а потом стало затихать, таять и к вечеру уже было не как в декабре, а как в мае.
12 мая. Настолько все безотрадно, что не хочется и писать даже. Но «взявшись за гуж, не говори, что не дюж», скрепя сердце, продолжаю. Беру «Русское слово» за 11 мая и черпаю оттуда такие «приятные новости»: в газете «Труд» появилось следующее объявление, начинающееся словами: «Товарищи воры, грабители!» — далее, конечно, приглашение «объединиться» и т. д.
По Петрограду разъезжает грузовой автомобиль, с которого женщины и дети разбрасывают «манифест к народам всего мира», подписанный каким-то «прапорщиком графом Головкиным-Хвощинским», начинавшийся словами: «Ослы! Из-за чего вы воюете?»
На Западный фронт немцы привезли с Восточного громадные силы, а потому наступлению французов и англичан дается сильнейший отпор. Русские же войска пока бездействуют, то есть «братаются», «митингуют» и «дезертирствуют». Рибо во Французской палате сказал уже: «Будем надеяться, что русская армия начнет наступление на своем фронте, пока Северо-Американские Штаты готовятся послать нам через несколько дней свой первый экспедиционный корпус, за которым последуют дальнейшие. Будем надеяться, что Россия исполнит свой долг.»
А. Ф. Керенский начал объезды всех фронтов. Конечно, ведет зажигательные речи, которые покрываются «бурными аплодисментами», но возродится ли от этого дисциплина — это еще вопрос, а без нее революционная армия даже слабее старой, царской. Керенский назначил помощником командующего Петроградского военного округа поручика А. И. Кузмина, бывшего «президента Красноярской республики». Бывший Минский губернатор Князь Друцкой-Соколинский принят на военную службу солдатом.
Арзамасский общественный комитет постановил конфисковать товар у гласных, взять хлеб у Понитаевского монастыря и т. д. в этом роде.
А. И. Шингарев на московском съезде хлебных торговцев со слезами на глазах воскликнул: «Дождетесь, граждане, голодных бунтов, дождетесь, пока армия… пока армия начнет голодать, и тогда погибнет наша Родина!» Дальше он говорил, что «армия без энтузиазма — это сброд. Государство, в котором потух огонь энтузиазма, — ничто. Не идет заем, не воюет армия, не слушаются правительства».
В Москве вот уже четыре дня бастуют официанты, повара и женская прислуга в ресторанах, клубах, кофейнях и гостиницах. Предъявит, должно быть, неисполнимые требования. Публика приезжая и «не домовитая» бедствует.
Одиннадцатого мая в Москве было только «два разбойных нападения».
13 мая. Продолжаю в том же духе. — На митинге 11 мая в Московском Большом Театре один ученый засвидетельствовал, что на одной большой германской фабрике больше химиков, чем во всей России.
Н. А. Морозов там же сказал против настоящей «свободы» так верно: «безграничная свобода была у первобытного дикаря. Это был, конечно, самый свободный демократ, но он был людоедом.» Понимай, и теперь чуть не то же.
Итальянцы официально сообщают, что они прорвали неприятельские линии от Кастаньевицы до моря, овладели Джалиано и взяли боле 9.000 пленных.
Керенский в Киеве опять целовался с К. М. Оберучевым, назначенным им же главным начальником Киевского военного округа. Оберучев — известный революционный деятель.
В Киеве Украинский войсковой съезд захватил здание авиационной школы.
В Новоградском уезде Минской губ. солдаты разгромили имение Князя Святополка-Мирского.
Рязанские домовладельцы постановили прекратить уплату земских сборов.
В г. Барнауле выгорело 26 улиц. Помощник Военного Министра полковник Якубович на Крестьянском съезде заявил, что фронт сильно страдает от недостатка продовольствия. На почве недоедания развились массовые заболевания цингой. Фуража настолько мало, что во многих местах дают на лошадь по одному фунту овса. Солдаты берут железные дороги, что называется, на шарап. С винтовками в руках заставляют начальников станций отправлять их скорыми поездами, и был случай, когда солдаты сами отправили поезд по пути, откуда шел встречный поезд. В некоторых частях фронта из рот в 250 штыков осталось 70–40 солдат (бегут…). Кроме дезертиров «явных» под различными предлогами скрывается до миллиона дезертиров.