Этот знаменательный документ подписан 10-го февр. (нов. стиль) в Брест-Литовске Троцким и членами делегации: Биценко (кажется, женщина), Карелиным, Иоффе, Покровским, Караханом и «председателем всеукраинского центрального комитета Медвединым и народным секретарем по военным делам Украинской республики Шохраем». К этому надо присовокупить, что раньше украинцы представляли на конференции не настоящую раду, а прежнюю, уже смещенную теперь, и те представители успели заключить мир с Германией и Австрией, о чем граф Чернин, представитель Австрии, тут же заявил в таких выражениях: «Центральные державы действительно заключили сегодня мирный договор с представителями Центральной Украинской народной республики, которую они признали. Каковы взаимоотношения Украинского государства с Петроградским правительством, это — вопрос, который нас не касается. Мы с Украиной заключили не союз, а только мирный договор. Украина есть не союзник, а нейтральное государство, и если бы мы пришли к мирному договору с Россией, то и Россия сделалась бы для нас также нейтральным государством…»
То, что проделывал Троцкий за эти три месяца во исполнение торжественного обещание большевиков немедленно заключить почетный и полный мир, и вот эта последняя «декларация» Брест-Литовского вдохновения похожи на такую штуку: однажды балетный танцовщик в лихой русской пляске закончил ее такой отчаянно-молодцеватой фигурой, что не утерпел сам и, притопнув последний раз, воскликнул: «Вот как по-нашему!» Конечно, в шантане или под песни русского хора — можно и балетному артисту поговорить с публикой, но в балете это уж совсем не полагается, так и в Брест-Литовске наш обер-балерина, то бишь прима-дипломат, взял да ляпнул: «Мира не хотим и воевать не желаем! Нате-ка, мол, выкусите!»
Слухи об освобождении министров-кадетов оказываются еще преждевременными.
Учреждения Синода закрыты. Чиновники (свыше 700 человек) уволены, деньги конфискованы. Красногвардейцы производят опись всего синодального имущества.
На Трапезунд и его окрестности движутся орды курдов.
В Воронеже тоже был Крестный ход по поводу занятия большевиками Митрофаньевского монастыря, и вот красногвардейцы принялись стрелять в толпы богомольцев, а потом и богомольцы в красногвардейцев. На подмогу последним прибыли даже броневики и пулеметы. Их трескотня смешалась с звоном колоколов. Пострадавших пока зарегистрировано 17 чел.
Пошли и такие войны: воюют теперь между собой города Саратов и Астрахань.
При захвате большевиками от украинцев Одессы считают убитых и раненых более 500 чел. А в Киеве погибли, должно быть, целые тысячи!
А это вот и меня самого задело очень чувствительно: в исполнение декрета о национализации торгового флота сегодня заявился к нам в контору конторщик «Восточного общества», некто Александр Герасимович Лукашев, и заявил, что он назначен СРСД комиссаром над московскими пароходными конторами и пристанями и что ему предоставлено право назначить по его выбору в каждое отдельное предприятие своего комиссара, причем он пояснил нашим служащим (их у нас здесь, кроме меня только 11 человек), что было бы желательно, чтобы они наметили кандидата в комиссары из своей среды. Когда те единогласно выразили желание иметь своим комиссаром не кого иного, как меня, — Лукашев категорически заявил им, что это не пройдет, так как все директора, управляющие и вообще администраторы должны быть отстранены от участия в делах и могут оставаться пока в качестве «советчиков», а если бы они заявили согласие на занятие более низших должностей (что ныне, пожалуй, выгоднее по окладам), то на это не соглашаться и вообще стараться совсем обходиться без них. После беседы со служащими он удостоил и меня коротенькой и довольно сухой беседой, из которой я узнал, что в громадном соединенном предприятии «Восточного общества» и «Кавказ и Меркурий» уже назначен комиссаром один молоденький конторщик, а двое главных управляющих — старый, опытный и заслуженный А. Е. Шевченко и молодой, высокообразованный и симпатичнейший Г. Л. Минскер — совсем отстранены от должностей и не оставлены даже «советчиками». Вот как распоряжаются с нами, с «приспешниками капиталистов», товарищи! Бывало, старые хозяева, даже за наши провинности, смещали нас, увольняли или «переводили» на иные должности с джентльменской конфузливостью: придумывали какой-нибудь не оскорбляющий человеческое достоинство компромисс, предлог, давали какую-нибудь компенсацию, а тут — черт знает что! Ждал награды, горд был сознанием, что служишь честно и на пользу доверителей, и на благо своей семьи и подчиненных, и все это — насмарку, моментально — в 24 минуты. Это хуже, чем с генералами, тех могут выбрать в писаря, в кашевары, а нам не дали и такой перспективы: так и сказали: вам и в конторщики нельзя! Странное теперь наше положение: мы распоряжались чужим добром по доверенности известных лиц и должны в силу этих доверенностей возвратить это добро им же, конечно, но вот приходят неизвестные лица и строго-настрого говорят: отдай все хозяйское им и сам убирайся на все четыре стороны, а что касается твоего собственного добра в виде залогов, взносов в сберегательную служебную кассу и в виде заслуги по годам служения, — на это ответ: это нас не касается, или «это будет обсуждаться в особой комиссии». А когда она соберется, где, из кого, — господин главный комиссар и сам не знает. Но, как теперь часто говорят, «Бог не выдаст, свинья не съест».