Но самое важное с археологической и сугубо туристической точки зрения здесь это, безусловно, Мачу-Пикчу, что на языке аборигенов обозначает «старый холм», — название не совсем подходящее населенному пункту, где нашли себе пристанище остатки свободного народа. Как считает Бингхэм, археолог, открывший эти руины, Мачу-Пикчу не столько служил убежищем от захватчиков, сколько родовым гнездом доминирующей народности кечуа, и являлся священным для них местом; впоследствии, в эпоху испанского завоевания, он также превратился в убежище побежденных войск. На первый взгляд, есть ряд признаков, указывающих на правоту упомянутого археолога: так, например, основные защитные сооружения Ольянтайтамбо обращены в сторону, противоположную Мачу-Пикчу, несмотря на то что другая сторона не так укреплена, чтобы справиться с атаками только за счет своего уклона, что могло бы указывать на то, что с этой стороны защитники имели прикрытие с тыла. Другой признак состоит в том, чтобы всячески оберегать поселение от взглядов чужаков, даже в эпохи, когда всяческое сопротивление было подавлено и даже самый последний инка находился в заточении вдали от города, где Бингхэм обнаружил почти одни только женские скелеты, которые, как он считает, принадлежат девственным жрицам храма Солнца — религиозного ордена, членов которого испанцам так и не удалось никогда найти. Как обычно при этом типе построек, город венчает храм Солнца со знаменитым Интиватаной, статуя которого изваяна из скалы, которая одновременно служит ей пьедесталом, и там же находятся выстроенные в ряд, тщательно отшлифованные камни, которые указывают на то, что речь идет о важном месте. На реку выходят три трапециевидных, по традиции кечуа, окна, назначение которых Бингхэм, на мой взгляд, объясняет несколько туманно, считая, что через эти три окна братья Айльюс, персонаж мифологии инков, являлись во внешний мир, дабы указать избранному народу путь в землю обетованную. Само собой, подобное утверждение оспорено огромным числом именитых
исследователей, а также послужило источником дискуссии о назначении храма Солнца, которому открывший его ученый приписывает круглую форму, такую же, какую имеет и храм, посвященный этому бегу в Куско; так или иначе форма и отделка камней указывают на то, что это было главное помещение, и распространено мнение, что под огромной плитой, служащей ему основанием, находится захоронение инков.
Здесь можно в полной мере оценить существовавшие в городе классовые различия, заставлявшие разные группы селиться в разных местах, более или менее сохранявших свою независимость от остальных. Жаль, что древним была известна только соломенная кровля, поскольку ни одной крыши, даже в самых роскошных постройках, не сохранилось, но зодчим, не знавшим купольных сводов и арок, было чрезвычайно трудно разрешить эту строительную проблему. В сооружениях, предназначенных для воинов, нам показали помещение, в камнях которого были устроены как бы портики с отверстиями с обеих сторон, достаточно большими, чтобы в них мог просунуть руку взрослый мужчина; с виду это походило на место для телесных наказаний: жертву заставляли просовывать обе руки в отверстия, а затем тянули назад, ломая кости. Я, не слишком-то убежденный в эффективности подобной экзекуции, просунул руку в отверстие, как положено, и Альберто медленно потянул меня: малейшее давление вызывало нестерпимую боль, и возникало такое чувство, что, если еще немного надавить на грудь, кости рассыпятся. Но наиболее впечатляюще город выглядит с Уайна-Пикчу, «молодого холма», вздымающегося еще на двести метров. Это место, скорее всего, использовали как наблюдательный пункт, так как находящиеся там сооружения слишком легковесны. Мачу-Пикчу неприступен с двух сторон: с одной его защищает пропасть глубиной метров триста, с другой — узкое ущелье с обрывистыми краями, соединяющее его с «молодым холмом»; с наиболее уязвимого края его защищали построенные в несколько рядов воины, что чрезвычайно затрудняло штурм с этой стороны, а в южном направлении расположены обширные оборонительные сооружения, к тому же естественное сужение холма в этом месте затрудняет проход. Если, кроме того, учесть, что холм обтекает бурная Вильканота, легко увидеть, как тщательно первые поселенцы выбирали место для своей крепости.
На самом деле не так уж и важно, каково было происхождение города, в любом случае лучше предоставить дискутировать об этом археологам; важно и очевид но другое: то, что мы встречаемся здесь лицом к лицу с чистейшими проявлениями самой могущественной туземной цивилизации Америки, не испорченной контактами с цивилизацией победителей и полной бесценных сокровищ памяти, хранящихся среди ее мертвых стен, среди построек, погубленных тоской по бытию, окруженных потрясающим пейзажем, который служит им необходимой рамкой, чтобы привести в восторг мечтателя, бесцельно блуждающего среди этих руин, или преисполненного практицизма североамериканского туриста, запечатлевающего представителей выродившегося племени, которых он видит во время своего путешествия и не понимает разделяющего их нравственного расстояния, поскольку все это — очень тонкая материя, которую может оценить лишь наполовину туземная душа южноамериканца.
Повелитель Землетрясений
С собора впервые после землетрясения разносится звон Марии Анголы — знаменитого колокола, числящегося среди самых больших в мире и отлитого, как повествует предание, с добавлением 27 килограммов золота. Кажется, колокол был принесен в дар некоей знатной, дамой по имени Мария Ангуло, но имя оказалось слишком благозвучным и сохранилось в сегодняшней форме.
Колокольни собора, разрушенные землетрясением 1950 года, были восстановлены за счет правительства генерала Франко, и в знак признательности оркестру отдали приказ исполнить испанский гимн. Прозвучали первые аккорды, и красная шапочка епископа стала красной как кровь, а руки его задвигались, как у марионетки: «Прекратите, прекратите, тут какая-то ошибка, — говорил он под негодующие звуки волынки. — Два года работы — ради этого?!» Оркестр — уж не знаю, с какими намерениями, — начал исполнять республиканский гимн.
Вечером из собора появляется Повелитель Землетрясений — темно-коричневое изображение Христа, которое проносят по всему городу, посещая главные храмы. Бездельники соревнуются, осыпая статую пригоршнями растущих по склонам близлежащих холмов цветов, которые местные жители называют нукчу. Ярко-красные цветы, отливающая бронзой фигура Повелителя Землетрясений и серебристый алтарь делают шествие похожим на языческий праздник, чему способствуют разноцветные одежды индейцев, которые по такому случаю надевают свои лучшие традиционные костюмы — выражение культуры или типа жизни, еще считающейся с живыми ценностями. С ними резко контрастируют индейцы в европейских костюмах, которые с хоругвями в руках возглавляют шествие. Усталые и жеманные лица напоминают облик тех, кто, ослушавшись призыва Манко II, склонились перед Писарро, предпочтя вырождение гордости независимого народа.
Из толпы низкорослых индейцев по ходу колонны время от времени показывается светловолосая голова североамериканца, который в своей футболке и с фотоаппаратом в руках похож (и так оно и есть) на корреспондента из другого мира в этой индейской резервации.
На задворках
То, что некогда было пышной столицей империи инков на протяжении многих веков, сохранило — просто по инерции — присущий ему блеск. Новые люди бахвалились ее богатствами, но сами они оставались теми же самыми и в итоге не только сохранились, но и приумножились за счет эксплуатации золотых и серебряных рудников, только теперь Куско уже не был «пупом земли», а скорее безымянной точкой на ее периферии, и сокровища уплывали в новую метрополию по ту сторону моря, чтобы придавать пышность другому императорскому двору; индейцы не обрабатывали бесплодную землю с прежним усердием, и конкистадоры тоже не собирались привязывать себя к земле, в поте лица борясь за хлеб насущный, а предпочитали сколачивать себе состояние в героических походах или простым грабежом. Мало-помалу затерянный в горах Куско стал чахнуть, перешел на вторые роли, между тем как его новая соперница, Лима, используя посреднические капиталы, процветала на берегу Тихого океана. В результате этих перемен, не отмеченных никаким катаклизмом, блистательная столица инков стала тем, чем она является сейчас, — реликвией ушедших эпох. В последнее время то тут, то там вырастают современные здания, контрастируя с общей застройкой, но все памятники колониального времени сохраняются в неприкосновенности.