— Эрнессе нездоровится последнее время. Десять минут упражнений ее совершенно выматывают. Она еле двигается, но мисс Бобби не разрешает ей присесть ни на минуту без справки от врача.
— А что ей мешает пойти и взять эту справку? Все так и делают.
— Она не хочет там показываться. Боится, что ее положат в лазарет. Но это не то чтобы какая-то болезнь, просто она чувствует недомогание от усталости.
— Ну, от мисс Бобби она поблажек не дождется. Таких, как она, мисс Бобби не любит.
— А мне она столько раз давала освобождение, хотя со мной ничего особенного не было. Это несправедливо!
Я не верю в эти байки о «смертельно уставшей» Эрнессе. Она невероятно вынослива, просто хочет сачкануть физкультуру. Но мисс Бобби не проведешь. А Люси покупается на все россказни Эрнессы. Да и остальные тоже. Что за глупость! Люси переживает за измученную Эрнессу, хотя сама неделю пролежала пластом, да и сейчас еще не совсем оправилась.
Но она больше не беспомощная жертва, в слезах лежащая на больничной постели и считающая вдохи и выдохи. Она не должна ничего отдавать Эрнессе. Она способна сопротивляться. Эрнесса забирает лишь то, что Люси предлагает ей сама.
11 февраля
Какая сегодня долгая ночь. В полночь мне кажется, что конца ей не будет. Обычно я засыпаю, когда небо начинает сереть, и звонок на завтрак выдергивает меня из глубокого сна. Весь день в голове отупение и тяжесть. Мне трудно держать ее прямо.
А Люси в полном порядке. Иногда она даже даст фору другим, и вообще, кажется, совершенно здорова. То, что она рядом — в соседней комнате, бесконечно раздражает меня. Ночь напролет не сплю, вслушиваясь в каждый шорох, ворочаясь с боку на бок, пытаясь устроиться поудобнее. Но ничего не получается. Я встаю пописать по пять раз за ночь. Это похоже на нервный тик.
В детстве, если мне становилось страшно среди ночи, я приходила к папе. Приду — и стою у его кровати. Он обычно спал на спине. Папа был так безмятежен во сне, что мне не хотелось его тревожить. Вскоре он открывал глаза, медленно садился на кровати и тихонечко отводил меня в мою комнату. В полусне он шаркал вслед за мной по коридору. Как только папа ложился рядом со мной на кровать, я мгновенно успокаивалась и засыпала. Я не слишком часто приходила к нему, только когда ужас был невыносим. Я боялась, что днем он может что-то сказать. А вдруг он станет меня дразнить «малявкой»?
Но папа ни разу этого не сделал. Когда я просыпалась утром, папы уже не было, он спал в своей постели. И только вмятина от его сильного тела была подтверждением того, что он действительно ночью был здесь, рядом со мной.
А теперь даже вмятины не осталось.
После папиной смерти мама несколько раз водила меня к психиатру. Я сказала врачу, что больше всего мне не хватает папы по ночам, когда приходит страх и я так нуждаюсь в папе, а он не может быть рядом со мной. Я давным-давно перестала его будить среди ночи — уже несколько лет, — но мне необходимо было знать, что стоит мне только позвать папу, и он придет ко мне. Психиатр сказал, что считает недопустимым, чтобы отец ложился в мою постель. Он говорил о папе словно о живом, как будто его настоящее преступление состояло в том, что он помогал мне уснуть, а не в том, что он покончил с собой. После таких слов я поинтересовалась, не забыл ли доктор, почему я пришла к нему? У него было так много пациентов, что он мог и перепутать. Больше я не пожелала с ним общаться. И отказалась объяснить маме причину. Не знаю даже, замечала ли мама вообще, что иногда папа среди ночи вставал с кровати и уходил. В любом случае она отослала меня в закрытую школу. Мне больше не хотелось вспоминать о том, как папа спал рядом со мной в моей постели. Врач погубил эти воспоминания.
В прошлом году как раз в это время я собиралась на танцы и тайно мечтала влюбиться в своего партнера. Я никому никогда об этом не говорила. А он оказался нелепым прыщавым занудой! Я не переставала жалеть, что купила такое прекрасное платье по такому ничтожному поводу. И все же я тогда была намного счастливее, чем теперь.
12 февраля
Известно ли кому-нибудь местонахождение точки, в которой заканчивается реальность и откуда берет начало нечто совершенно непостижимое? Глядя на две параллельные прямые, мы знаем, что нам не дано увидеть точку, в которой они пересекутся, можно лишь предполагать точку, к которой они стремятся. Но теоретически такая точка существует, и в ней возможно все.
Сегодня утром мы должны были пойти в библиотеку, чтобы поискать материал для реферата по истории. Но я решила позаниматься на фортепиано. Уютно устроившись в одном из кресел читального зала, я бы непременно уснула. В репетитории, во всяком случае, поспать негде — разве что на полу. Я поиграла какое-то время, но вскоре затхлый дух из подвала дал о себе знать. Опять! Я уж почти забыла о нем, но сегодня в комнате просто невозможно находиться. Я собралась поискать уборщика, но только открыла дверь, как увидела, что кто-то выходит из подвала. Я успела заметить темно-синюю кофту и длинную серую юбку, мелькнувшую в конце коридора. Я оставила дверь приоткрытой и ждала, когда девушка пройдет мимо. Собственно, мне не нужно было видеть ее лицо, я уже знала, кто это. Она прошла мимо быстрым шагом, но не бегом, а словно скользя над полом. Лицо у нее было багрово-фиолетовым, одутловатым. Это лицо блестело от влаги. Она пыталась промокнуть его рукавом кофты. Я оцепенела от ужаса.