Ну ладно. Хватит об этом. Погода стоит очень жаркая. Вчера на прогулке слышал, что в одном из отсеков человек потерял сознание. Мало того, что находишься здесь, так еще и жара донимает. По радио передают, что, возможно, к концу недели станет прохладней, а в Питере передают, что идут дожди и ветра. Там, видно, хоть дышать легче.
Жду, может на этой неделе моим здоровьем займутся. Уже два заявления написал, но ноль эмоций.
Подъем. Зарядка. Очередной день начался. Жара все еще стоит неимоверная. Ночью просыпаешься, а подушка вся мокрая от пота, дышать нечем. День какой-то тяжелый был. Хандра и тоска. Чувство какой-то безысходности, ведь оправдательных приговоров почти не бывает. Суд все штампует, на это и рассчитывает следствие. Атрофировалось у них чувство ответственности за расследование. Вот если бы их привлекали за необоснованное привлечение к уголовной ответственности, тогда бы они трижды подумали, прежде чем что-то решать.
Но надо все преодолеть. Настраиваю себя на длительную борьбу, хотя очень тяжело. Годы ведь не те. Уже хочется покоя, без волнений, съездить в санаторий, полечиться, и что бы никто не колыхал. Я даже в последнее время от серьезных дел отказывался. Может это и наказание? Судьба такая, что надо бороться, до последнего дня бороться. Смешно! Хотя очень плакать хочется. Ну, ладно. Хвост надо держать пистолетом. Белла передает, что большинство знакомых верят мне и поддерживают. Надо держаться. Мужайся А. А.!
Подъем. Зарядка. Что новый день готовит нам? Да ничего. Вчера впервые за последнее время прошел дождь в Москве. Но в камере не стало легче, к вечеру духотища усилилась. Спасаемся с Серегой водой. Нас только двое осталось. Каждые полчаса обливаемся. По телевизору передают, что к концу недели станет еще жарче. Да, в камере появился телевизор, но за него надо, оказывается, платить по 450 рублей в месяц. Пришли и предъявили счет. Вот так. Ни я, ни Серега не знаем, есть ли деньги на счету. Должны были деньги перевести из Питера, там родные положили на счет, так мы договаривались. Когда был в Питере, то сразу же приносили копию квитанции, что есть деньги и сумма. А здесь молчат, как партизаны. Написал очередное заявление, чтобы выяснить. Вообще тут странные порядки: завтрака нет, дают только сахарный песок на целый день, белье не меняют. Стирать приходится самому, а сушить нельзя и негде, веревки-то забирают.
Целый день с Серегой играем на пару в домино, больше заняться нечем, да книги читаем. С книгами тут проблема: надо написать заявление, по каталогу заказать, и через несколько дней принесут. Везде свои порядки.
Подъем. Зарядка. Надо держаться, иначе развалюсь. Уже трижды обращался за оказанием медицинской помощи и никакой реакции, как будто все заявления выбрасывают. По всей видимости, это у них вся система такая. Еще два месяца назад направил письмо на имя Бастрыкина, на имя уполномоченного по правам человека в России. Белла отправила письмо на имя президента, и только ей пришло извещение, что письмо получили. И все, большой привет. Как в песне поется: «Пой, ласточка, пой…». Что угодно можешь петь, но тебя даже слушать никто не хочет. Ну, какую я общественную опасность для общества представляю? Даже, если исходить из версии следствия, что я виновен. Прошло 5 лет с момента совершения преступления, даже больше. Ни с кем из так называемой преступной группировки я не связан, ни с кем не общался, на следствие не пытался воздействовать и на них не выходил. В чем же дело? Я опасен только для следствия, потому что смогу развалить ту надуманную пирамиду, которую они возвели с помощью Панова. Я его даже не виню, ему видно сказали: или даешь показания, на кого мы скажем, или сядешь сам. В отношении его и доказывать не надо. Он вынужден согласиться. Сволочь, конечно. Зачем же людей, не причастных к совершению преступления, пристегивать к делу.
Ну, да ладно. В Москве прошел сильный дождь, даже ливень. Но в камере особого облегчения не чувствуется. Обливаемся и этим спасаемся. Прогулка утром, где-то около 10 часов, поднимаемся наверх, в каменный мешок размером 5×6, сверху металлические прутья и сетка. Сквозь нее – краешек неба. Так хочется просочиться сквозь эту сетку и улететь. Забыть все, как кошмарный сон. Но нет, пока сон продолжается.