Я принял решение действовать методично: следуя шаг за шагом, проверил все постоянные напряжения на всех триодах (их там 14). Посмотрел на осциллографе около 15 графиков кадровой развёртки, - всё везде было верно. Я наметил план: как только возникнет неисправность, пройдусь по осциллограммам. Начну с регулятора нелинейных искажений: есть подозрение, что в его потенциометре неконтакт. Это мне ещё раз наука: наугад бесполезно менять деталь за деталью. Всё равно их все невозможно перепробовать. И так уж я заменил 5 триодов и 8 конденсаторов! Всё напрасно. Так что и для себя и для других ещё раз повторю: в радиоэлектронике бесполезно менять детали наугад! Век живи, - век учись!
28 июня 1992 года, воскресенье.
Мой новый знакомый Валерий Озеров быстро подружился со мной. Мы с ним на ты, - ведь наше хобби делает нас детьми, хотя мы деды.
Раньше видеофильмы приносил Олег, теперь в основном Антон и начал приносить мой новый друг Валера.
Батоны уже по 7 руб, а бывают и по 12. Ожидается к осени до 25 руб. Значит, надо закупать муку. Но! Она уже стала дефицитом. Подсказали, что она есть в столе заказов НИИПа (рядом с ЦАГИ). Прихожу туда (это было уже в понедельник). Заказ: мука 2 кг = 11 руб, пакетик макарон=13 руб, 300 г конфет = 27 руб, итого 52 руб. Я не стал стоять в очереди, говорю: «Конфеты – это нагрузка!» А одна тётка советует: «Конфеты – это хорошо. Угостите свою бабулю». «Сама ты бабуля!» – подумал я и ушёл. Ирина одобрила, что не купил.
29 июня 1992 года, понедельник.
Неожиданно вышел на работу Алёша Чижов. Ему надо было выходить завтра, но настолько скучно сидеть дома, что он не выдержал и пошёл в ЦАГИ. С завтрашнего дня мне уже не надо беспокоиться о включении Лабтама.
Закончив в выходные дни печатать руководство к программе для Туполевцев, и вписав тушью все формулы, я днём оформил отчёт и вклеил туда также и листинг. Однако, не хватает примера расчёта, который должен сочинить Мосунов. Но он нарасхват: во-первых, его давно ждёт Колоцей – исправить ошибки в программе. Во-вторых, его так же давно ждала Кузьмина из-за ошибки в программе поиска флаттерных корней, которая, к сожалению, попала и в Корею. Это была логическая ошибка, которую Валера довольно быстро нашёл.
В 15 час Соболев собрал всех начальников секторов в кабинет Крапивки, чтобы обсудить окончательно список «замороженных». Похоже, что вместо 14 нам достаточно «заморозить» только 12.
30 июня 1992 года, вторник.
Соболев приказал к утру в 830 придумать новые оклады для своих сотрудников, дав ориентиры. Среди ориентиров, выданных Соболевым, был, например такой. На трёх наших ведущих научных сотрудников: Булычёв, Набиуллин, Брянцев, - общая сумма 14100, т.е. в среднем по 4700 руб. Гена Булычёв посоветовался со мной и предложил распределить эту сумму пропорционально существующим окладам. Я согласился. Настало утро, и Гена нарушил это предложение:
| Оклад | Должно | Гена | Решили | Будет? | |
| Булычёв | 2300 | 5000 | 5500 | 5200 | |
| Набиулин | 2250 | 4900 | 5100 | 5000 | |
| Брянцев | 1950 | 4200 | 3550 | 4000 |
Я первый раз столкнулся с таким нахальством Булычёва, но Соболев пожал плечами: «Он всегда был такой!» Сроки поджимали, к 9 час проект новых окладов надо было уже отнести к Поповскому, и мы все торопились. У всех пенсионеров скинули по 500 руб, и получилось у Назаренки, Лыщинского,… по 4000 руб. У меня – 5000.
Как и в годы застоя, основным фактором для установления новых окладов и премий по-прежнему служит психологический. Например, если технику Нине Гвоздковой подняли оклад до 2000 руб, а Гоноровской только до 1500 – это будет слишком большая разница, которая приведёт к непримиримым ссорам и обидам. Поэтому неизбежно увеличивается оклад и Гоноровской до 1800.
Тут есть одна тонкость. Все техники (женщины) признают, что Гвоздкова по квалификации превосходит их всех (ну хотя бы потому, что она обрабатывает результаты частотных испытаний на Лабтаме, чего другие не умеют). Но в то же время они не смирятся с тем, что она будет получать заметно больше, чем они. 2000 и 1800 – это ещё допустимо, но 2000 и 1500 – это уж слишком! Как пел Окуджава: «На каждого умного по дураку. Всё поровну, всё справедливо!»
Массовое недовольство в замораживании и в недостаточном повышении ещё впереди. Уже сейчас, многие, не стесняясь, высказывают свои претензии. Боря Брянцев ненавязчиво поинтересовался, как дела с повышением. Я ему ответил, что особенно трудная проблема была с замораживанием, и что дело дошло до тайного голосования, кого заморозить. На это Боря возмутился: «Как можно голосованием решать судьбу человека? Это всё равно, что голосовать за смертную казнь! Если меня, например, заморозят, то как я буду жить? А моему сыну ещё только 16 лет». Я ответил Боре, что так все говорят, и что на Западе увольняют тысячами, и никто не жалуется.
Мы никак не можем расстаться с коммунистическим мышлением.
«Этого нельзя заморозить, иначе он сопьётся и пропадёт. Его и так уже однажды нашли пьяным в овраге в соседнем селе». «Эту нельзя замораживать, т.к. ей осталось ещё 8 мес до пенсии».
А после обеда ко мне подошёл Михайлов: «Это по какому праву вы всем пенсионерам срезали по 500 руб? А вы подумали, кто же будет работать?» Я ему отвечаю: «Не волнуйся, Саша. Тебе назначили не то 3500, не то 3000, - хороший оклад, и это не окончательно». Он никак не успокоится. Я и Назаренко добровольно сняли с себя по 500 руб, чтобы добавить другим. Лыщинский, например, будет получать 4000 руб, а его подчинённый Булычёв 5200. Ну и что?
В 15 час сюда зашла Венедиктова навестить. Но на самом деле она обрушила на меня шквал обвинений, что я и мне подобные беспокоимся только о себе. «Ты, Буньков, себе назначил 5000, а мне только 1000!» Я возразил: «Неправда, мне назначили 5500, а я отказался от лишних 500 в пользу других». Нина ещё 20 лет назад придиралась ко мне: «За что это вам докторам платят 500 руб?» (тогда это были большие деньги!) «Чем я теперь буду платить за квартиру?» – требовала она от меня ответа. Я её успокаивал: « У тебя с пенсией 2000 на одну, и у меня получается 2000 на человека: я, жена и сын-студент».
Если бы она начала перечислять мои гонорары за ремонты (она читала мои дневники), то тогда бы я напомнил ей о дорогих посылках, которые она получает из Иордании, но до этого дело не дошло.
Короче говоря, за 70 лет коммунистического режима мы все усвоили золотое правило, что у всех всего должно быть поровну. И уж если у кого получилось больше, либо это народный артист, либо он нахапал.
Разговор с Ниной кончился дождём, который перевёл тему разговора на сады и огороды, и тут Нина взяла надо мной верх: «А у меня в огороде столько уродилось клубники, что я объедаюсь каждый день!»
Вот и прошла половина этого года. Ровно год назад я радовался, что хожу в ЦАГИ последнее лето. Я ошибся. Через неделю уходят в отпуск Валера и Света. Рыбаков по-прежнему в гипсе. Остаёмся мы с Эдиком. Он спрашивает: «Володя, где твой календарь, куда ты вписываешь наши отпуска?» Действительно, исчез календарь, который непременно висел 30 лет подряд, потому что каждый Новый год я его восстанавливал. И в каждой из 365 больших клеток можно было что-либо вписать. И таких календарей накопилась в столе пачка из 30 листов, и в любой год и любой день можно узнать, что было важного: защита или похороны, или партсобрание. С этого года я перестал обновлять такой календарь, потому что собирался на пенсию. Ошибка.
Я также собирался больше никогда не заниматься программированием. Похоже, что и в этом я ошибся. Посмотрим.
1 июля 1992 года, среда.
1000-1240. Семинар по аэроупругости. Докладчики: Амирьянц, Булычёв, Назаренко, Зиченков. Это даже не семинар, а как выразился Виктор Бертынь, микроконференция. Четыре доклада.