С тех пор, как я устраивал показ на работе, остался ТВ «Рубин-Ц266» с ручками как у сундука, только вместо ВМ-12 у меня теперь японский видеомагнитофон JVC-321. Мы погрузили видеоаппаратуру в Жигули и поехали в Ильинский собачий клуб через эстакаду на 42 км, потому что Ильинский переезд закрыт. За рулём – один из активистов-собаководов.
В Западной Европе иметь собаку породы Ротвелер могут позволить себе только богатые люди. Вот почему в России разведение этой породы собак приносит большие доходы. Иностранцы охотно покупают в России Ротвелера за 50 тыс руб, потому что там он стоит $2000 (а это 500 тыс руб). Рассказывают, есть такие бизнесмены, которые заставляют свою суку-Ротвелера рожать щенков беспрерывно.
Прошло около года, как состоялось организационное собрание общества «Ротвелер», куда меня тоже приглашали с видеоаппаратурой. Помню только, что тоже было холодно, было много видеофильмов о собаках, и что мне тогда заплатили 100 руб. На этот раз я сидел и мёрз без дела с 10 до 18 час. Владелец видеофильма из ФРГ о Ротвелерах через полчаса просмотра вдруг забрал свою видеокассету и уехал (он чем-то был недоволен). В 18 час внезапно всё кончилось, настала ночь, все собачарники разъехались, но меня не забыли: заплатили 500 руб и доставили домой (через Быковский переезд).
5 октября 1992 года, понедельник.
Вчерашнее прозябание в обществе собаководов, по-видимому, вывело меня из психического равновесия. Хотя я там времени не терял и весь день крутил мультфильмы «Маугли» и др, и одновременно решал шахматные задачи, но я сидел неподвижно целый день в промёрзлом зале. Я накинул на плечи чехол от телевизора, но это мало помогало, и я дрожал. В таких случаях мне помогает моя закалка: я сижу в холодном подвале босиком целыми днями.
И всё-таки я немного отупел, потому что сегодня со мной творилось непонятное. С утра я направился на «42 км» в сад к Широкопоясу собирать позднюю облепиху. Пока я накачивал велосипед, я опоздал на электричку 829 на 1 мин. Тогда в ожидании следующей я стал читать объявления на павильоне. Очнулся от объявлений я в тот момент, когда электричка в 835 уже отъезжала. Тогда я сел на электричку в 844 и доехал до Фабричной вместо 42 км. Я понял это, когда вышел с велосипедом из вагона и увидел всё непривычное. При сборе облепихи я допустил грубую ошибку при перестановке складной трёхметровой стремянки: не рассчитав равновесия, я упал вместе с нею, и она захлопнулась, зажав меня между своими брусьями. Хорошо, что это было далеко от шарнира.
Теперь темнеет рано: в 18 час. Первые 4 бидона я собрал чисто, а 5-6-й – наспех, с мусором, который я решил отсеять вечером дома. Дома я ещё раз оплошал: забыл на ночь спрятать велосипед в сарае.
6 октября 1992 года, вторник.
Я отсутствовал только один день, а тут без меня столько произошло!
Амирьянц ищет меня, чтобы продолжить совместную работу. Тепеницын предлагает продолжить стерео показ. А вот и печальная новость: умер В.Глотов. Непонятно, как он жил в последние годы: шесть инфарктов, язва желудка, астма. В это лето он изо всех сил торопился построить дачу на садовом участке. Заведомо зная, что он уже ни жилец, он старался для дочери и внучки (зять сбежал).
Я знаю много случаев, когда человек строит дом или баню, а через полгода умирает. Никто из них не подозревал, что вскоре умрёт.
7 октября 1992 года, среда.
Сегодня я, стараясь не терять отпускных дней, в 820 был уже в саду у Широкопояса. Предстояло собрать облепиху с дальнего дерева (всего у него 10 деревьев). Это дерево оказалось кустом, и я с ним разделался довольно скоро: к 11 час 50 мин. Однако в 10 час начался дождь и последние два часа я работал под холодными струями воды. Заледеневшие пальцы плохо слушались, поэтому я рвал ягоду вместе с мокрыми листьями. С 12 до 14 я чистил ягоду от мусора, расположившись в сенях. Рядом со мной сидели две собаки, одна из которых дрожала от холода, как человек. Я решил, что на сегодня хватит, и в 1430 был на платформе «42 км». Но до электрички оставалось ещё 35 мин, и я, чтобы зря не мёрзнуть, доехал домой под мерзким осенним дождём на велосипеде. Всего я собрал у Широкопояса 24 бидона - это 6 больших ведер. На завтра осталось несколько кустов.
8 октября 1992 года, четверг.
Я в прошлом году уже настраивал себя: «Последний день последнего отпуска», имея в виду выход на пенсию, но я ошибся. Поэтому решил: не надо зарекаться. Но всё-таки сегодня был последний день сбора облепихи. Это занятие было настоль длительным, в общем 7 дней, что я себе под конец твердил: «Последнее дерево…Вот последняя веточка… А вот и последняя ягодка. Всё! Перерыв до следующего года!»
9 октября 1992 года, пятница.
Карклэ, увидев у меня на столе мои расчёты, удивился: «Первый день из отпуска, и сразу работать?» Однако он тут же подбросил мне работу, послав к Стюарту познакомиться с Французским заданием исследований теплозащиты проекта «Hermes». Если мы договоримся с французами о выполнении для них большого заказа, ЭКЮ потекут рекой. А пока нам предстоит сочинить прейскурант наших услуг. В список наименований надо не забыть внести и расчёты по флаттеру.
Андрей Стюарт рассказал, что в проекте «Буран» теплозащита была сделана из керамических плиток, а французы собираются сделать теплозащиту из углепластика. Их ожидают невероятные трудности с этим углепластиком, и поэтому им дешевле обойдётся купить готовую теплозащиту советского «Бурана» Но! Нам выгоднее углепластики.
Я сразу сообразил, что упор надо сделать на сектор Назаренки, который за 5 лет разработал генератор скачков (турбулентностей), и имеет всё необходимое для испытания французских теплозащитных панелей. Наш сектор должен заняться расчётным сопровождением. Я об этом и сообщил Назаренке, - он согласен. Я предполагал, что наша доля в гонораре будет 5%, но Соболев меня поправил: не 5%, а 50%, если говорить о зарплате (я же имел в виду общие затраты: трубы,…).
Перспектива заработать на французском заказе привела в восторг Свету Кузьмину, а Валера Мосунов тоже оживился. Тамара, которая до сих пор пишет отчёт о своём самолёте МАИ-90, позавидовала нам.
От Гериных приятелей принесли на ремонт ВМ-12 и Илеть-102.
10 октября 1992 года, суббота.
Возобновился бассейн по субботам в 900. Электричка в 815.
Сегодня мне пришлось ехать одному, т.к. Ира гриппует. После сеанса я как всегда встретил Сашу Толстых. Около 15 лет назад он мне ставил коронку на зуб. Собственно коронки и протезы делает не врач Саша, а техник Валентин Крохов. Я до сих пор не пойму, почему зубной техник остаётся в тени зубного врача. Всё делает техник, а врач только даёт указания. Недаром далее я стал иметь дело только с самим Кроховым, который сделал мне два моста.
Саша Толстых был вынужден уволиться из Цаговской поликлиники и создать свой зубной кабинет в аэропорту Быково.
Вдова Люся Глотова просила меня сделать репродукцию с фотокарточки, но я уже 10 лет не занимаюсь черно-белым фото. Я принёс ей лучшие портреты Володи Глотова, которые я делал в 1975г, но она взяла только один, т.к. другие у неё уже были. Кстати, для некролога она давала мой фотоснимок.
11 октября 1992 года, воскресенье.
Обычное времяпровождение в подвале. Два часа я потратил на консервные банки, которых у меня накопилось столько, что они мешаются под ногами. Ваня удивляется: «Зачем тебе эти консервные банки?» А я ему отвечаю, что в Германии не выбрасывают на свалку не только консервные банки, но даже крышечки от пива, - всё это утиль. Но Ваня настаивает: «Ну а тебе зачем?» Тогда я ему объяснил: «Ты, Ваня, не задумывался, почему тебе удаётся найти у меня любую нужную железку, шайбу, винтик, заклёпку?» И в самом деле, сколько раз бывало! Например, понадобилось Нессонову много коробок от молока (для рассады), и у меня для него их нашлось несколько сотен.
Около 20 банок я разрезал на жесть, и опять Ваня удивляется, зачем так много, а я помню, что в молодости уже делал большую пачку такой жести, и тот запас иссёк. Остальные банки я собрал в сетки и повесил на чердаке под крышей. Самые красивые оставил у себя.