Глава 9.
— Привет, папа! — говорю я, проходя через турникет.
— Привет, Маш! — отвечает папа, улыбаясь. Мы давно не виделись, но он совсем не изменился.
— Ну что, какая культурная программа?
— Да какая культурная? «Библио-глобус» твой любимый, да еще можно к Лене съездить.
Лена, точнее, Елена Евгеньевна, — это моя тетя. Старше папы на пару лет, то есть ей уже ближе к шестидесяти. Но она — не старая карга, а веселая и полная жизни женщина. По профессии она не то писатель, не то журналист, не то художник — короче, человек искусства. Еще программист, забыла. Именно из-за нее я этим и заинтересовалась. А еще у нее дома много хороших книг и музыки, а я там давно не рылась.
— Отличная идея! — отвечаю я папе.
Я к нему ненадолго: завтра часа в четыре уже уезжаю обратно. Но больше одной ночи в Москве, где машины под окнами… Бр-р!
У папы тоже книг много, а главное — у него есть второй компьютер, якобы про запас. Я туда еще в прошлый приезд наустанавливала нужных мне программ и теперь собиралась пару часов в день наслаждаться свободой самовыражения.
Замечаю, что переезжаю с места на место, исключительно чтобы сменить обстановку, меню и круг общения. Это, наверно, неправильно, но я имею полное право считать себя центром вселенной и самостоятельно создавать себе правила жизни.
У папы наверно не особо буду дневник доставать, потому что не люблю, когда кто-нибудь его видит. Как вернусь, наверстаю.
Глава 10.
Захотела уже бросить этот дневник, потому что терпения на него не хватает, да и зачем, казалось бы, дневник, когда есть блог? Чтобы быть честной сама с собой? Да я и себе не во всем готова признаться, а если и готова, то не на бумаге и уж тем более не в компьютере. А то, что я запишу, уже спокойно может появиться в блоге — эти люди меня не знают, они не будут говорить о несоответствии моих мыслей моим поступкам и о том, что не надо было писать того или иного. Другое дело, в подписчиках этого блога значится Лиза (сама ее пригласила для количества!), которая иногда пишет обо всем вышеупомянутом. Но, видимо, друзья детства созданы именно для того, чтобы потом жизнь медом не казалась. Равно как и первая любовь.
Как я уже упомянула, я захотела уже бросить этот дневник, когда вспомнила об одном незаконченном деле. На страницах этого дневника есть одно имя, о котором ничего не сказано. Это Татьяна Васильевна.
Странно, что я о ней не вспоминаю последние полгода, хотя раньше она была чуть ли не самой значимой фигурой в моей жизни. Не знаю, это так совпало или я права, но именно в последние полгода у меня появилось ощущение, что мне некуда себя деть и я никому не нужна в этой жизни.
Ладно, начну сначала (на случай, если вдруг решу куда-нибудь вывесить этот дневник). Татьяна Васильевна — моя учительница по фортепиано. Не помню, упоминала ли я уже о ней. Судьба нас свела лет шесть назад и совсем случайным образом. Еще более случайным было то, что я стала ее ученицей. Но, поверьте, не пожалела.
Я тогда была совсем маленькой, и я еще не знала того типа людей, которые сейчас входят у меня в категорию «хороших людей» (смотри выше). Татьяна Васильевна была первой из списка.
Она — человек необычный, это точно. Живет одна с тремя кошками, ученики приходят к ней домой. У нее очень маленькая квартира, но там очень уютно. И везде — книги (надо сказать, я ни разу не осмелилась попросить у нее почитать хоть одну). Про музыку, про религию и просто библиотека «любого русского человека». Она — человек глубоко верующий (из-за нее у меня сформировалась аксиома: «Все истинно верующие — хорошие люди», а затем и «Все хорошие люди — верующие»; первую еще никто не опроверг, насчет второй просто не спрашивала) и, пожалуй, мудрый, но в разговоре не сразу это показывает: постоянно шутит и может ввернуть грубое слово.
За эти годы мы очень сблизились. Урок шел два часа, но часто я уходила оттуда гораздо позже, причем половину времени мы просто разговаривали. До сих пор не могу себе простить, что ушла… Нет, не это, а то, что с тех пор ни разу о ней не вспомнила, не поинтересовалась, как у нее дела. Уйти было, может быть, и нужно, потому что играть на уровне любителя я научилась давно, а играть много часов в день — не для моей ленивой натуры, тем более что профессиональным пианистом я не хотела становиться.
Вспоминаю наше прощальное чаепитие. Как мне тогда было стыдно, и как мне было стыдно потом. А тут еще приключилась серьезная размолвка с Лизой… После которой, собственно, я и забыла наглухо Татьяну Васильевну. Когда вспоминаю, становится стыдно. Надо бы позвонить ей, что ли…