Итак, звучит вторая песня, и я начинаю вращать задом, приковывая к себе внимание пары сотен человек, стоящих передо мной. И сорок пять секунд я на вершине славы.
Антропологическое наблюдение № 1. Отрывки бондажных сцен мелькают на нескольких мониторах по всему клубу. Некоторое время спустя я расслабляюсь достаточно, чтобы замечать их со сцены.
Удивительно. Там непосредственно сексом не занимаются. Просто толпа, одетая в нечто кошмарное, в противогазах, шлепает друг друга и туго перетягивает один другому гениталии до такой степени, пока они не пойдут всеми цветами радуги. Но никакого секса.
Время летит. В час ночи приходит Колетт и говорит, что я поработал на славу, вручает мне конверт, полный денег, и просит меня, если смогу, прийти на следующей неделе: она собирается уволить другого танцора.
Я соглашаюсь. И иду с тремя девушками в пахнущую потом голых людей раздевалку. Обтершись полотенцем и переодевшись, я спускаюсь вниз как раз к печальному объявлению диджея, которое звучит так: «Если вы здесь не работаете или не спите с тем, кто здесь работает, то покиньте помещение прямо сейчас». Я остаюсь просто потому, что имею на это право. И тут же замечаю, что у бара происходит маленькая стычка. Это Иви. Она спорит с одним из вышибал, усиленно указывая на меня. Вышибала поворачивается ко мне и спрашивает:
— Она спит с тобой?
Я в затруднительном положении.
— Конечно, — говорю я. — Почему нет.
Эта ночь была первой из многих, в которые я здорово разочаровывал девушку, которая считала, что оттого, что я выступаю на сцене бондаж-клуба, я, во-первых, что-то вроде порнозвезды, во-вторых, имею невообразимый набор садистских пыточных инструментов и секс-игрушек и/или, в-третьих, холост и доступен.
Скучная правда заключается в том, что я никогда не участвовал в порно. Я вовсе не склонен к бондажу и нахожу склонных к этому несколько странными. Не поймите меня неверно. Как и всем, мне нравится, когда любимая девушка надевает на меня наручники. Но только иногда. А хлысты, цепи и кожаные маски с молнией на месте рта — это немножко слишком для меня.
В то же время, когда я занимал должность танцора, у меня была подружка, которой я был очень верен.
Персональное наблюдение: гетеросексуальный танцор-мужчина не получает такого количества предложений для, что называется, нормального секса, как кому-то может показаться. Танцовщицы, с кем мне приходилось работать, напротив, должны были иметь при себе вышибалу, поскольку, без всякого сомнения, какой-нибудь перебравший придурок все равно либо привяжется с каким-нибудь грязным предложением, либо попытается за что-нибудь схватить, и так далее. И никак не наоборот. Когда мужики подваливают к танцовщицам и всё (в натуре) выкладывают, то девушки просто смотрят.
Ко мне ни разу никто из девушек не подошел и ничего не предложил. Они только смотрели. Порой я замечал девушку приблизительно в десяти метрах от себя, перегнувшуюся через барьер и часами смотревшую на меня в упор. Но никто из них никогда не подходил. Иногда кое-кто из них, под кайфом, подбегали и неестественно смотрели на меня. Но если я реагировал на это взглядом или улыбкой, то они тут же хихикали и убегали. За годы работы ко мне несколько раз подкатывали мужчины, которые хотели от меня, скажем, такого разносола, как участия в гомосексуальной холостяцкой вечеринке, чтобы понаблюдать, как я занимаюсь сексом с их женами, которые, между прочим, если бы они там присутствовали, держались бы подальше и всячески отмахивались бы от меня в тот момент, когда на них указывали мужья.
Ни одно из подобных предложений принято не было.
Ну а в те ночи, когда девушка, без моего приглашения, цеплялась за меня в основном просто потому, что не за кого больше было зацепиться, и некуда было ехать, и не на чем было добраться, даже если было куда ехать, то тогда я по-христиански, конечно, мог принять одну или двух заблудших овечек. Или трех. Иви как раз подпадала под такой случай.
Она жила у меня в квартире три дня и была, по-моему, приятно удивлена, поняв, что я очень хороший, приятный парень с университетским дипломом, у которого просто необычная работа. Другие не были такими понятливыми.
Я понимаю, что говорить о том, что вы пошли в бондаж-клуб ради хорошей музыки, сродни попытке убедить кого-то, что вы подписались на «Хастлер» из-за проникновенных статей. Но в моем случае это было так. И все же я невольно оказываюсь все больше и больше погруженным в обстановку бондажа.
Район Залива — это место бурно развивающегося и неожиданно обширного бондаж/фетиш/садомазо-сообщества. В любую ночь недели какой-нибудь Джо Мазохист найдет для себя два-три хорошо организованных мероприятия. И в качестве неких послов были танцоры, с которыми я работал, которые вместе со мной ходили на эти мероприятия, раздавали там брошюры и заигрывали с людьми, стараясь продвигать новый для клуба бизнес. Как я уже говорил, с самого начала я не имел к бондажу никакого отношения. А после какого-то знакомства с этим я стал еще дальше от него.