Настоящие бондаж-клубы (в отличие от ночного клуба с ориентацией на бондаж, в котором я танцевал, находившегося в центре и весьма посещаемого) в действительности похожи на дома с привидениями. Представьте себе сцену с Хромым в «Криминальном чтиве»[137] вместе с подвалом Джейма Гамба в «Молчании ягнят»[138], и вы правильно поймете, что это. Каждый из тех, в которых я побывал, был похож на темную пещеру. Холодная, лишенная эмоций музыка техно гремит из невидимых источников по всем комнатам. Вдобавок к отсутствию настоящего света есть еще и фактор смены пола. Большинство мужчин перед вамп — мужчины, но многие женщины, которых вы видите, — тоже мужчины. И есть существа, просто не попадающие ни под какую категорию. Сногсшибательные супермодели, ростом далеко за два метра на своих каблуках, с голосами на добрую октаву ниже моего; неземное оно, к которому не применим даже термин «гермафродит». Есть здесь также и типы с долгой уголовной историей, с небрежными сине-черными тюремными татуировками, которые, очевидно, перестали принимать лекарства, специально выдававшиеся им прежде, и теперь вот они здесь, ужасно одетые и ищущие любовь или что-то на нее похожее.
Я впервые попал на подобное сборище с симпатичной танцовщицей, называвшей себя Зу. По дороге туда в такси я внимательно просмотрел рекламную брошюрку мероприятия. Она вызвала во мне желание вернуться домой и укрыться одеялом с головой. «Туго затянутый ад! Сучки задыхаются, давятся и просят пощады у наших хозяев. Ждем вас на втором этаже, подвальные ублюдки! Хозяйки, щелкающие хлыстом. Они ездят на не заслуживающих прощения хлюпиках, бьют их рукояткой хлыста и всячески унижают! Жалкие стоны этих ничтожеств вызывают только презрение и желание усилить наказание! Твари, подчиняйтесь! Мужчины и женщины в одежде противоположного пола, покорные мужчины, женщины-доминанты, любящие одеваться в кожу и бить по задницам. Женщины с ампутированными конечностями».
— С ампутированными конечностями? — Я не удержался и произнес это вслух в такси.
Зу просто рассмеялась в ответ:
— Да они просто отпад.
Чудненько.
Мы оба полностью в коже и синтетике, она наряжена, будто школьница из ада, в сапоги из лакированной кожи до бедра, поднимающиеся под юбку из шотландки, прозрачный верх и собачий ошейник с пристегнутым поводком, за который мне придется ее водить.
Снаружи это место выглядело бы совсем как какой-нибудь склад в индустриальном районе на окраине, если бы не два верзилы, одетые в кожу, у дверей. Изнутри просачивался тусклый свет, горящий чуть сильнее уличных фонарей. Мы заходим в импровизированное фойе, в котором полно стимулирующих, по замыслу устроителей, надписей и обещаний того, что нас ожидает (в действительности получилось именно так, как было написано). Больше всего бросается в глаза надпись: «Нет боли — нет удовольствия», которая заставляет по крайней мере одного человека (а именно меня) задаться вопросом:
— А какого черта мы сюда премся?
Мы заходим и обязаны подписать документ, ограничивающий наши права. Это обязательно для всех. Возможно, это самый необычный документ, который я когда-нибудь подписывал. Подписав эту бумагу, мы с Зуберем на себя обязательства:
• Не заниматься сексом без презервативов друг с другом или с кем-нибудь еще, кого мы встретим здесь этой ночью (для этой цели в клубе повсюду расставлены корзины с презервативами, смазкой, перчатками, сарановой пленкой[139], спиртом — стерилизующим, а не для питья — и большим количеством воды).
•Не прикасаться к тем, кто не хочет, чтобы к ним прикасались, и вообще уважать пространство и границы каждого.
•Не использовать секс как средство добычи денег, наркотиков или чего-нибудь другого.
И вот мы в клубе.
В одной комнате люди записываются сами или записывают того (тех), кого привели с собой для участия в аукционе на лучшее предложение, на анализы на СПИД.
Следующее помещение — это тренажерный зал с тремя тренажерами с наборными весами и различными нацистского вида штучками, похожими на «Наутилус». Это место очень популярно среди более нормальной части вечернего народонаселения. Там несколько обычно одетых стриптизерок, которые, кажется, закончили работу, со своими дружками диджеями/вышибалами.