Сам Господь лично показал мне средний палец, а небеса злобно хихикали. Даже и говорить было не о чем, что я смогу написать это в обычной для меня манере. В моей обычной манере получилась бы следующая колонка: «Того-то и того-то видели с тем-то и тем-то, и что из этого? На фиг Голливуд!» Но я не думаю, чтобы они хотели получить такую колонку. Это будет, пожалуй, потруднее, чем писать порно. Возможно, мне придется принять личину гомосексуалиста. Заслушиваться «Пет Шоп Бойз» и «Аббой», надеть трусики, которые какая-то стриптизерка оставила у меня в квартире, и надеяться на лучшее.
Я не перевариваю ни сплетни, ни Голливуд. А сочетание их вместе — это намного больше, чем я могу выдержать в трезвом состоянии. На пути к бару я остановился у газетного киоска и взял пять или шесть привычно подозреваемых или, скорее, главных обидчиков: «Инквайрер», «Глоуб», «Стар» и иже с ними. Единственное, что это темное новое задание имело общего с тем, что я делал до сих пор, так это то, что у меня не было никакого понятия, как его делать. Я подумал, что эти газеты сойдут за учебники срочного курса по написанию голливудских сплетен.
Я украдкой положил эти таблоиды на прилавок — так нормальные люди покупают порно. Они должны заботиться о своей репутации, этого же хочу и я. Конечно же, девушка за прилавком выбирает этот очевидно деликатный момент, чтобы подшутить надо мной.
— Не можешь набрать, чтобы хватило, да? — спрашивает она, выразительно улыбаясь.
Защищаясь, я гогочу в ответ, перебарщивая в своей бессловесной попытке донести до нее всю глупость и невероятность ее предположения. Для меня это такой неловкий момент, когда, несмотря на то, что я говорю правду, я ощущаю, что мое объяснение — неуклюжая ложь.
— Ха-ха-ха… нет, я писатель. Меня только что наняли, чтобы вести колонку сплетен в девичьем журнале, а я даже азов этого не знаю, а они хотят это завтра, поэтому… хе… хе… хе…..
Теперь она смотрит на меня со смущенным упреком, как бы говоря: «Дурачок, все в порядке, будь тем, кем тебе нравится… Это Сан-Франциско». Или что-то в этом роде.
Я борюсь с желанием объяснить больше, закопаться в оборону поглубже и выбрасываю почти тридцать долларов за подборку лжи.
Взаимодействие в баре организуется не намного лучше.
— Это — куча навоза, — рычит старик в пяти стульях от меня.
Я выглядываю из-под своей газеты «Глоуб». Он вновь формулирует и акцентирует свое мнение.
— Навоз! — рычит он снова, на этот раз стуча по стойке бара, вызывая тем самым волны в своем стакане.
Человек, очевидно являющийся другом господина Навоза, который сидит, положив голову лицом вниз на скрещенные на стойке руки, пробуждается от стука и медленно поднимает голову. Вместе эти два старика здорово напоминают Статлера и Уолдорфа — марионеток, изображавших двух скрюченных старичков, которые сидели на балконе и сопровождали язвительными замечаниями и насмешками все происходящее на сцене «Маппет шоу».
— А чё за навоз-з? — невнятно говорит его Друг.
— Эти… газетные сплетни, — говорит господин Навоз, осуждающе указывая на мои таблоиды и меня самого. Глаза его друга сужаются, когда он пытается сфокусировать их сквозь полдень выпитого пива. Озадаченный и раздраженный, он медленно опускает голову обратно на руки.
Господин Навоз смотрит на меня так, как будто хочет объяснений. Я пожимаю плечами:
— Мне к завтрашнему дню нужно написать колонку сплетен, а я совершенно не знаю, как это сделать. Я и не хочу это делать, но нужно. Мне нужны деньги.
Он пристально смотрит на меня, медленно процеживая мои слова. Затем вздыхает и качает головой:
— Вот что я тебе скажу…..
О, черт. Он встает со своего стула.
— Эти… штуки… это просто конский навоз… — бормочет он и медленно, запинаясь, идет ко мне.
Я глубоко вздыхаю сам. Черт.
— Я тебе щас такую сплеть наплету.
— О?
— Даааааа… — Его рука на моем плече, а изо рта пахнет так, как будто это мешок с сотней задниц. Я уже готов сломать ему руку, когда он снова продолжил: — Я был знаменииитый… — Он останавливается, очевидно потеряв мысль.
Но теперь мне нужно, чтобы он продолжал. Я заинтригован.
— … - Можно сказать, что это — на конце его пьяного языка. Я почти приник к нему и к его резкому дыханию, на случай если он все же прошепчет ответ.
— …АКТЕР! — рычит он, вынуждая меня подпрыгнуть и снова разбудив своего собутыльника. — Я был знаменитым актером в… — И он уплывает снова.