– Да-да, Стив. Конечно! – поспешно отозвалась мама.
В клинику?! Я не сумасшедшая! Нет, мне срочно надо самой что-то делать. Любым способом выкарабкиваться. Иначе с желанием отчима непременно меня вылечить и с маминой верой в силу волшебных таблеток я скоро буду есть эти таблетки горстями. Вместо завтрака, обеда и ужина. А то и вовсе окажусь в идеальном английском дурдоме.
Вспомнился разговор, который состоялся у меня с мамой накануне ее свадьбы со Стивом. Он был долгим, но суть сводилась к тому, что отчим – счастливый билет в лучшую жизнь. И если я не буду образцовой дочерью, то мы вполне можем оказаться на улице в чужой стране, никому не нужные. А потому я не должна создавать проблем. Эту простую мысль мама донесла до меня очень доходчиво. Настолько доходчиво, что сейчас я ни капельки не сомневалась: она сделает все возможное, чтобы со своими кошмарами я не оказалась «помехой».
После ужина я поднялась к себе в комнату. Вместе с сумраком пришел дождь. Он зашуршал по черепице, застучал по стеклу круглого окна. Совсем не такой, как в моем кошмаре, а уютный, размеренный.
Перед сном мама опять принесла сок и очередную таблетку. Протянула мне и выжидательно застыла. Я послушно положила таблетку в рот и, сделав вид, что глотаю, спрятала за ее щеку – уж лучше не помнить кошмаров! Мама удовлетворенно кивнула, поцеловала меня в лоб и выскользнула за дверь. Я поставила недопитый стакан с соком на тумбочку, что стояла рядом с кроватью. Выплюнула таблетку на вырванный из тетрадки листок, тщательно завернула и сунула в сумку: выкину завтра по дороге в школу. Стащила с кровати покрывало и легла, выключив свет.
Одеяло оказалось слишком жарким. Размеренный стук дождя стал раздражать. Рука сама собой потянулась к тумбочке, телефон привычно лег в ладонь. Я провела пальцем по экрану, вводя пароль. Открыла дневник своих снов и принялась записывать все, что приснилось. И что случилось за день. До анализа своих страхов дело не дошло – я уснула. Прямо с телефоном в руках.
И вновь тот коридор. Тьма. Шепоты и шорохи, что сводят с ума. Черный стылый туман, целующий щиколотки.
Но сегодня в шелесты вплеталось что-то еще… Что-то странное, заунывное, пугающее… Едва слышимый непонятный речитатив. Я стояла, переступая с ноги на ногу. Почему-то босая. Ступнями чувствовала булыжник, мокрый, кусающий холодом. Промозглая сырость забиралась под пижаму. Ту, с мишками Тедди, в которой я и уснула. Моя пижама…Выцветшая, растянутая. Но такая уютная.
Была. До сегодняшней ночи. Я зябко обхватила себя за плечи. Прямо за спиной раздался тихий протяжный вздох, волос на затылке коснулось ледяное дыхание. Мамочка!
От ужаса я на мгновенье застыла, а потом рванула вперед. Летела, не разбирая дороги, по лужам, скользя, балансируя, чуть ли не падая. Вслед несся вой. Одинокий, тоскливый, вымораживающий. Сердце колотилось как сумасшедшее, готовясь выпрыгнуть, проломив ребра. Грудь разрывало изнутри… Казалось, вот сейчас, еще немного, и я задохнусь. Воздуха не хватало, хотя я жадно глотала его открытым ртом. Вперед. Вперед. Вперед. Не оглядываться, только не оглядываться… Отчего-то я точно знала: нельзя оборачиваться. Но… обернулась. И тут же со всего маху ударилась о стену. Каменная кладка врезалась в грудь, в которой мгновенно разлилась дикая боль.
Я сдавленно охнула, из глаз посыпались искры.
Вой прекратился. Речитатив, до этого едва уловимый, стал громче.
В кромешной тьме я провела рукой по стене. Сначала под ладонью был камень, но потом пальцы на миг ощутили пустоту и… Рука наткнулась на доски. Я поняла, что это дверь, лишь когда коснулась ключа, что был воткнут в замок.
Я осторожно взялась за ручку. Сначала толкнула. Безрезультатно. Потом потянула на себя. Дверь поддалась. Тяжело, но не издав ни звука. В лицо пахнуло сладковатым теплом, приторным до тошноты, с нотками серы. Во рту, на кончике языка, появился привкус железа.
Войти? Или отступить во мрак? Туда, где еще недавно был слышен промораживающий до мозга костей вой… Сзади словно шевельнулось что-то, сомнения враз закончились. Я шагнула вперед. Тьма стелилась вслед за мной, клубясь у ног.
Я брела по второму этажу, пока не очутилась у лестницы, что вела на первый. А внизу стоял странный мужчина в белой хламиде. На паркете, там, где ныне лежал пушистый ковер, сейчас ничего не было. Кроме странной пентаграммы. Пятиконечная звезда, вписанная в круг. И рядом с каждым из лучей – знак. А посреди рисунка прямо на полу лежала ярко-рыжая девушка в атласной сорочке. Хорошенькое личико, нежная белая кожа, какая бывает только у рыжих, милый курносый носик в веснушках. Почему-то я четко их видела, эти веснушки… Зеленые затуманенные глаза неотрывно смотрели на мужчину, розовые губы улыбались. Странные глаза… То ли она сонная, то ли одурманенная, то ли просто не в себе.