14 января 1942 г.
Последняя неделя была, кажется, самая трудная из всех. После пожара опять всю ночь не спали, были в бане. Лег в 4 часа, а в 5 часов подъем на стрельбища, до которых добрых 12 километров. Вернулись обратно только вечером. Полдороги бежали! Так каждый день: если не стрельбища, то занятия в поле.
Мама, ты не поверишь, как я закалился. Вчера со стрельбища я прибежал промокший насквозь; не только рубашка, но даже фуфайка была мокрая от пота. Сразу после этого разделись и в одних гимнастерках пошли на ужин, метров двести по плацу под ветром. И до сих пор ничего, нет даже насморка. Я и раньше не боялся простуды и презирал всякое кутание, теплые шубы и т. п. Но сейчас, мне кажется, никакая стужа мне нипочем. Ты пишешь, мама, что тебе не с кем поделиться своими мыслями. Жаль, что наши свиданья такие непродолжительные. Я никогда не успеваю наговориться. Да и говоришь совсем не о том, о чем хотелось бы. И все же, если будут сильные морозы, то лучше воздержись от поездки. Не подрывай окончательно своего здоровья. Скорей бы кончалась война! Я каждый день с нетерпением жду сообщения Информбюро, так хочется поскорей услышать, какие еще нами взяты города, сколько еще истреблено гадов. А еще больше хочу скорее ехать самому бить их.
Зачеты еще не начались. Материала много. Нужно повторять и повторять. Вчера на стрельбище я не пропустил ни одной пули мимо цели. Получил благодарность перед строем роты от комроты с занесением в личное дело.
Ну, кажется, написал обо всем, что тебя интересовало и чем хотелось поделиться с тобой.
3 августа 1942 г.
Здравствуй, мама!
Я жив, здоров. После похода совершенно отдохнул и готов пройти еще столько же. У нас сейчас проводятся регулярные занятия. Я особенно люблю лекции, которые проводят в прекрасных аудиториях. Нам уже выдали теплое белье и скоро выдадут теплую верхнюю одежду.
7 октября 1942 г.
Здоровье прекрасное, настроение тоже. Вчера стреляли. Я посадил все 3 пули в самый центр мишени и очень близко друг от друга, не более 1,5 сантиметра. Получил благодарность комроты за отличную стрельбу. Если я дальше буду стрелять отлично, то буду отличным курсантом. Все остальные серьезные предметы, как топография, тактика, даются мне легко.
13 октября 1942 г.
Нам достались удачные казармы: внизу кухня, и все трубы проходят через наше помещение. Тепло всегда так, что обычно сплю без одеяла. У нас новый командир роты, а рота еще не приучена к строгой дисциплине и не поддерживает должного порядка. Мне как раз сегодня пришлось быть дежурным по роте и отвечать за все беспорядки. (И, как назло, кто-то у одного курсанта обменил сапоги ночью, оставил рваные.) В тумбочках напихана масса кульков, свертков, разных личных вещей. Не так заправлены койки, шинели. Недостаточно чиста лестница. Раньше все это сходило с рук. А сегодня новый командир роты дал мне здоровый нагоняй. Грозил «губой» (гауптвахтой). А ведь я все время был на лучшем счету. Обо мне писали в стенной газете, как об образцовом курсанте. Неужели сегодняшнее сведет все насмарку?
Завтра будем стрелять из пулемета. Интересно, какие будут мои результаты. Плохо у меня получается метание гранат: нет тренировки, и они летят недалеко.
15 октября 1942 г.
Добрый день, мама!
Сегодня я опять дежурный по роте. Прошлый раз все-таки все сошло хорошо. Дежурства для меня — «нож острый». Особенно, когда приходится заставлять мыть полы после отбоя. Вставать никому не хочется, а виновником этой неприятности каждый считает дежурного. Все-таки пол вымыли, хоть и с ворчанием.
Вчера был бросок на 3 километра. Никогда я не думал, что смогу пробежать это расстояние и тем более за 15 минут в полном вооружении. Запыхался порядочно, но добежал в указанное время. Учеба подвигается вперед, мы уже сдаем первый этап. Остается еще два этапа. Каждый из них значительно сложнее предыдущего и имеет больше лекционных занятий.
Как твое хозяйство, как тыквы? Выросли ли? Каковы размеры чуньки (поросенка)? Привези семечек, жареных и покрупнее.
После того дежурства, о котором я писал, на меня нашла полоса бед. Во второе дежурство нехватило одной лопаты. Теперь не знаю, что будет, — в лучшем случае отвечу материально, а то могут и на «губу» посадить. Это мне совсем не улыбается, так как тогда я буду смещен из командиров отделения и вообще репутация будет «подмочена». Эта полоса неудач немного пришибла меня. Сейчас у нас делается отчисление неподходящих курсантов, — их, вероятно, пошлют на фронт. Я бы подал заявление, чтобы меня добровольно отчислили. Удерживает меня от этого только сознание, что, получив больше знаний, я смогу принести большую пользу Родине.