— Да, хирурга у них нет (Саша, конечно, знал об этом). Ну, иди сюда, посмотрю. — Он спустился вниз. Быстро пощупал опухоль, сказал:
— Не могу сказать от чего образовалась опухоль, но резать уже можно. Ха-ха! Не говори «резать», скажи: пусть приходит, желательно до начала рабочего дня. До встречи! — И он ушел к себе.
В санчасть приехали без пятнадцати минут девять. Провожу Рихарда к Радовскому, а сам иду в посольство, у меня там кое-какие дела. Об этом предупреждаю водителя. Минут через сорок, закончив дела, выхожу из посольства, иду к санчасти. Автобуса нет, Радовского тоже. Куда уехали? Иду обратно к посольству и жду. Вижу: проезжает автобус мимо, не останавливаясь, там сидит Саша. Через пять минут возвращается, — видели, что я здесь стою.
Рихард ожил, на лице улыбка. Опухоль разрезана, гной выдавлен. Наложен томпон, приклеен лейкопластырем. Действие обезболивающего, наверно, еще не прошло.
— Где пропадали? — спрашиваю.
— Съездили в гостиницу, к врачу нужно было.
— Ну ладно, — говорю. — Поехали.
— Заедем по пути в международный магазин? — Я соглашаюсь, крюк не большой. Это на берегу озера «Возвращенного моря».
Рихард, ничего не говоря, уходит в магазин (мало ли какие покупки нужно сделать?) и тут же возвращается.
— Пойдемте, геноссе Каим, я прошу.
— Зачем?
— Пойдемте. Пожалуйста. — Иду за ним. Он подводит меня к занятому столу. Здесь кафетерий. На столе стаканчики, бокалы. В рюмочках по две порции коньяка, бокалах сок.
— Я Вам также очень обязан, пожалуйста, угощайтесь! — Теперь я понимаю, почему он привез нас сюда. Знал бы — не поехал. «Я вам тоже» — это значит, что Радовского уже угостил.
— Доктора сюда привозил?
— Нет, мы с ним выпили понемногу в гостинице.
— Я пить не буду. Не могу — служба. — Он меня долго уговаривает. Спорить долго не стоит, выпиваю глоточек, остальное выливаю ему.
— Спасибо за угощение, Рихард. Допивай остальное — пусть «добро» не пропадает, и поехали домой. — Он пьет, но выходить к автобусу не спешит. Болтает без умолку, от выпитого и бессонной ночи, конечно, язык развязался полностью. Надо уходить. Это не место для развлечения. Здесь всегда почти все иностранцы.
Вижу, на нас обращают внимание. На улице трое мужчин, указывая пальцами на нас, о чем-то спорят. Не наши, не советские. Предлагаю Рихарду взглянуть в ту сторону.
— Это наши, из посольства, — выцеживает он. И тотчас начинает, кажется, трезветь. А двое из тех мужчин заходят уже в магазин. Проходят к нашему столу. Рихард встает. Здороваются по-русски (нас узнают по присущим только нам «признакам», это уже проверено на практике, оспариванию и обсуждению не подлежит). Затем перешли на немецкий. Спрашивают: кто, из какой группы, кто старший, почему в таком виде здесь. Рихард отвечает, он стоит по стойке «смирно». Таков, видимо, установившийся у немцев порядок — орднунг. Посматривают на меня. Я подтверждаю все сказанное Рихардом и заверяю, что через двадцать минут будем в гостинице, доложим (я так и говорю: доложим) старшему все как есть. Войдите в его положение, простите его, если бы в немецком посольстве был хирург… Последние слова, кажется, больше возымели действия, чем все остальные. Со мной соглашаются. Мы быстро уходим под сердитыми взглядами. Я подумал: один из них безусловно из той самой «службы»…
Вечером немцы все-таки пригласили нас к себе в гости. Поблагодарили за помощь Рихарду и вообще…
Два генерала. Размышления о Вьетнаме
Прошло еще несколько бесконечно длинных дней. Все ждем. Не зря говорят: труднее всего догонять и ждать. Так оно и есть. Даже книг у нас теперь нет, все сдали. Единственное «окно» в мир — радиоприемник. Мы приобрели их с командиром здесь, в посольском магазине. ВЭФ, производства Рижского радиозавода, в экспортном исполнении. В нем, по сравнению с советским вариантом, добавлены еще три диапазона: 13, 16, 19 метровых. Слышимость прекрасная. Вражеские радиоголоса у нас в Союзе «давят», то есть, ставят помеху. Здесь у передатчиков помех нет. Кроме того, ретранслирующие передатчики находятся близко, сильный радиосигнал сам давит помеху, если она есть. А передатчики на крупных военных кораблях США: авианосцах…
Наши коротковолновые станции слышны тоже хорошо. Сопоставляем информации с той и нашей стороны. Ложь и правда… Ленин не пренебрегал чтением газет своих явных противников. Мы следуем его примеру. Нас одной ложью не возьмешь.
Над нами, на втором этаже, живет генерал Стучилов Александр Иванович. Над ним, на третьем, старший группы специалистов по авиации — генерал-майор авиации Анциферов. Они живут одни в своих номерах, мы с Дмитриевым вдвоем. Я лежу сегодня на своей койке, наши все куда-то ушли, я не захотел, и слышу через открытую дверь на балкон как переговариваются два генерала. У них сегодня выходной. Нас они не стесняются, иногда ведут себя как дети. Подшучивают друг над другом. Убрав мусор на своем балконе и завернув в бумагу, генерал с третьего этажа кидает на второй. А другой старается закинуть этот сверток обратно. «Твой мусор!» «Нет, твой!» Ну, точно детишки. И это надо, нельзя же жить одними мыслями о службе, думаю я. Через некоторое время голоса стихают. Я погружаюсь в свои мысли.