Грохот раздается теперь не только ночью, но и днем. Хромой становится все злее, хотя я думал, что больше уже невозможно. Сказал, что не собирается больше утруждаться ради такого как я и лишний раз подниматься по лестнице, поэтому я буду выходить на прогулку вместе с остальными заключенными. Сначала мне было очень страшно, но они мне ничего плохого не сделали, просто осмотрели со всех сторон и вернулись к своим занятиям. В основном это были здоровенные мужчины, с бородами, усами, картинками на теле и непреходящим зловонием. Впрочем, я наверно, пахну не лучше – когда в последний раз я принимал ванну?! Заключенные стояли небольшими группами и о чем-то разговаривали. Оказалось, что прислушиваться к их разговорам очень полезно. Конечно, они много сквернословили, но еще говорили о всяких интересных вещах. В основном о еде. О всяких вкусностях, которые они ели дома, и что первым делом они съедят, когда выйдут отсюда. От этих разговоров у меня скапливалась во рту слюна, а в животе начинало колоть. Гораздо больше я любил слушать разговоры о войне. Уж не знаю, каким образом заключенные узнавали новости, но они были в курсе всех событий: и сколько башен в бастионе обстреляно, и сколько горожан записалось в ополчение и сколько вражеских кораблей потоплено… Каждый из заключенных разбирался в стратегии и тактике не хуже матерых боевых генералов, а потому на эту тему споры разворачивались особенно жаркие. Ругательства сыпались такие, что я даже уши руками прикрывал от смущения! Но в общем, если их послушать, война зашла в тупик. Королевским кораблям удалось разбомбить переднюю линию бастионов, защищавших город с моря, но для решающего штурма, королю не хватало солдат. Горожане чувствовали себя уверенно под защитой крепких башенных стен и сочиняли глумливые стихи о батюшке и его генералах. К тому же скоро должна была наступить осень, а выдержать октябрьский шторм вне надежной гавани, еще не удавалось ни одному кораблю, и у горожан была сильная надежда, что первая же буря разметает королевский флот и покончит с осадой. Но тем временем, корабли блокировали все попытки получить продовольствие морем, а со стороны суши, Красную крепость окружали непроходимые скалы Хисфинского хребта. Конечно, то, что с этой стороны горожане могли не бояться неприятельской атаки, было большим преимуществом, но с другой стороны, они не могли этой дорогой снабжать город едой. То, что было предметом зависти со стороны остальных городов, превратилось в ловушку. Горожане страдали от недостатка хлеба и мяса, но по-прежнему отказывались сдаваться.
Наверно этим и объяснялось то, что в последнее время я совсем не видел голубей, видимо голодные горожане употребляли их в пищу. Я мог им только позавидовать – паек заключенных с каждым днем становился все хуже и хуже. Я старался растянуть тот кусок хлеба, который мне выдавали хотя бы на полдня, но все равно мог думать только о еде. От голода у меня начались колики в животе, и чтобы хоть как-то отвлечься я опять попробовал почитать скучную книгу о еретиках, и опять ничего в ней не понял.
Ночью мне приснилось, что я не могу вспомнить матушкино лицо. Я плакал, но вместо королевы передо мной упорно возникал облик матушки Дицы, запах ее стряпни и чеснока, висевшего над порогом ее дома. А потом вообще начался кошмар. Я вновь, как наяву увидел ту самую поляну, на берегу реки Белки, с тем самым пнем посредине. И мягкую траву, по которой было так приятно ходить босиком, и полевые цветы, из которых мы плели венки, когда это случилось… И клены по краям поляны, ветви которых были сейчас увешаны трупами…. Трупами моих друзей… Их маленькие, перепачканные грязью ноги, болтались на уровне моего лица, и я вновь почувствовал, как к горлу подкатывает рвота, а в груди разрастается этот странный огненный шар… и тут я проснулся.
Сквозь предрассветный туман пробиваются первые робкие лучики солнца, освещая мое безрадостное прибежище. Что-то изменилось. Поначалу я даже не сообразил что именно, но потом понял, что чего-то не хватает - постоянного грохота обстрелов, вот чего! Оказывается, я успел к ним привыкнуть. Тишина стояла просто жуткая. Я постучал в двери, но никто не пришел. Прошло уже время и завтрака и обеда, а никто так ко мне и не явился. Голод напоминал о себе все сильнее, не помогало ничего, ни стрельба из лука, ни книжка о рыцаре. Вечером пришел Брент. Сказал, что заключенные добровольно вызвались защищать бастион, так что на этот момент я оставался единственным узником в тюрьме. Брент с Хромым тоже отправились защищать свой город, а с ними и охрана подземелий, коридоров и вся внешняя стража – в Крепости сейчас каждый солдат на счету! Все они сейчас находятся на стенах бастиона, готовясь к неприятельскому штурму.