- Я не понимаю! Что я сделал, господин герцог?! Какие корабли?! Причем здесь я?!
- Оставь мальчика, Клемент! Он ничего не знает, - голос герцогини дрожит и срывается, но действует на герцога отрезвляюще. Я чувствую, как он отпускает мои плечи, и едва удерживаюсь на ногах от слабости. Слезы текут и текут, и сопли вместе с ними, а у меня, как назло ни платка, ни салфетки.
- Кузен Роберт хорошо все рассчитал! Ах, какую глупость я совершил, позволяя его кораблям пройти через пролив! Как я только мог поверить, что Его Расчетливое Величество отважится на такой шаг! – герцог со всей силы ударил кулаком по гобелену, изображающему королевское семейство. Мое семейство.
- Не вини себя, Клемент, ты не мог знать! – бросилась к нему герцогиня. – Как можно предположить, что он дойдет до такой низости, что родитель способен отдать свое дитя на растерзание ради получения преимущества в войне!
- Не успокаивай меня, Этель, я должен был знать! Я рос с кузеном Робертом в одном доме и знал, каков нрав этого человека! Наша независимость ему как кость в горле! Мощные крепости над проливом не позволяли его кораблям приближаться к портам, и он мог вести торговлю с южными доменами исключительно через нас! Как я мог поверить, что он может в качестве жеста доброй воли отпустить своего младшего сына погостить в Красном замке! А теперь… Теперь весь город у него как на блюдечке, обстреливай – не хочу! И кто вообще сказал, что этот пащенок – его отпрыск?! - он опять подскочил ко мне и принялся трясти за плечи.
- Признавайся, тварь, кто твои родители? Цыгане? Или тебя выкупили у деревенских холопов, чтоб не жалко было, когда я прикажу тебя казнить?!
Казнить?! Меня?! За что?! – я опять разрыдался.
- Нет, Клемент, вы не убьете мальчика! – герцогиня прижала платок к груди. – Вы не позволите… Я прошу вас! Даже если он на самом деле не принц Канеды, вы не опуститесь до уровня ваших врагов! Я взываю к вашему рыцарству! К вашему благородному сердцу, которое покорило меня с первой минуты нашего знакомства! О дорогой! Не заставляйте меня разочаровываться в вас!
- Будь по-вашему, Миледи, - герцог отпустил меня и тяжело вздохнув, прислонился к стене. – Я не стану детоубийцей! Хотя имею полное право.… Но и гостить в замке ему больше не будет позволено. Теперь его переведут в другие «покои»!
Я ревел все время, пока меня вели по лестницам и дворам куда-то вниз, а потом очень долго вверх по крутой винтовой лестнице. Чувство обиды и несправедливости душило меня и изливалось через глаза нескончаемым потоком соленой воды. Я даже не стал рассматривать комнату, в которую меня привели, упал на кровать и плакал, пока усталость не взяла свое и я, совершенно обессилев, заснул.
Комната оказалась совсем крохотной. Кровать, шкаф, столик, и маленькое окошко, забранное решеткой. Это что же получается, я – преступник?! Я попробовал опять поплакать по этому поводу, но с утра как-то не ревелось. Наверно, потому что утро было уж слишком солнечным. Пришел высокий дядя с усами, сказал, что зовут его Брент, и он будет обо мне заботиться. Принес мне еды. И совсем он не страшный, хотя и тюремщик. Сказал, что у него есть сын моего возраста. Вот было бы здорово, если бы он мог привести его со мной поиграть! Наверно я развеселил Брента, он долго смеялся, и сказал, что скоро выведет меня погулять во двор. Кажется, он меня жалеет. Во дворе было пусто – неужели я один живу в этой тюрьме?! Но Брент сказал, что тут много других, плохих дядь, но я буду гулять после того, как они погуляют. Наверно это к лучшему, вдруг они сквернословят? А если матушка узнает, что я нахожусь в компании сквернословов, то.… Ну и что она сделает? В тюрьму второй раз меня уже не посадят. Но все равно было страшно. В пустом дворе было скучно, но я сделал себе из камешков крепость, а потом бросал в нее палками, пока она не развалилась. Обед был так себе, но я так проголодался, что скушал все. Наша кухарка, госпожа Мойра, была бы мной довольна.
Я чуть-чуть поспал, потом смотрел в окно, пока не стемнело. Из окна виден почти весь город, а до шпиля ратуши, кажется можно рукой дотронуться. Вон, флюгер в виде петуха как на ладони! И еще чуть-чуть видна гавань. Я все пытался увидеть там какие-то корабли, которые стреляют, но так ничего и не увидел. Ужин принес другой дядя, не Брент. Он хмурый и хромой, и говорит со мной грубо. Он мне совсем не понравился. Буду звать его Хромым.