Единственным утешением было то, что его племянники Фарди и Лаймор, напротив, терпеть не могли просыпаться рано, и звон моей миски раздражал их неимоверно. Поэтому, каждый раз, когда я видел как они, с опухшими со сна рожами, сползают по лестнице к завтраку, то испытывал приступ сильнейшего злорадства – не все же им безнаказанно издеваться надо мной! Так что старался я изо всех сил.
- Динь-динь до-о-он и динь-динь дон! – выпевал я самым противным голосом, на какой был только способен.
Через многоцветные стекла витража, были видны голые черные стволы деревьев. Почти такие же, как в садике у Повелителя. Чертов садик! Умом я понимал, что сердиться на растения бессмысленно, но ничего не мог с собой поделать – именно из-за проклятого секретного сада я и застрял в этом забытом богом северном домене. До сих пор демоны, выпускаемые из хрусталиков, исправно прятались в кустах на делянке, отвечающей за Сарлас. Там я уже был, и не раз. На моем счету было уже несколько дел, увенчавшихся успешной поимкой демонов (Тот случай, когда охота закончилась пожаром, сжегшим половину деревни, я не считаю – крестьяне сами виноваты! Нечего было меня нервировать своими вилами). В общем, против Сарласа я ничего против не имел, к тому же я уже завел там несколько полезных знакомств. И тут – на тебе! Проклятый демон вместо кустов Сарласа направляется в камни Автальона, и упорно отказывается оттуда выходить! Медом ему, что ли там намазано! И вот я здесь, спустя месяц, готовлю на кухне омлет и не имею ни малейшего понятия, ни о том, что я здесь делаю, ни о том, как отсюда выбраться.
- Я не слышу звона миски! - о, этот гнусавый голос принадлежал моему работодателю, мэтру Гийому. Он искренне считал, что за ту, неслыханную честь, которую он оказал мне, чужеземцу, предоставив кров, еду и одежду, я должен вкалывать на него с утра до ночи без выходных и перерывов
- Динь-динь до-о-он и динь-динь дон! – изо всех сил проорал я, с ненавистью стуча венчиком по краям миски.
. Да кем он себя воображает?! То же мне, аристократ! Да у нас лавочники и то живут в более приличных домах, чем эта лачуга! Только и счастья, что витражи на окнах – зато топить нечем. В жизни не видел людей, которые скупились бы потратить деньги на жизненно необходимые вещи, зато ничего не жалели, для поддержания своего "статуса". По утрам в кухне было так холодно, что пальцы примерзали к металлическим поверхностям, поэтому первым делом я разжигал камин. Для этого приходилось вставать на час раньше всех, чтоб никто не заметил, как я зря трачу дрова. Сейчас в комнате была более-менее приемлемая температура, во всяком случае, меня не трясло от холода, хотя я был лишь в одной шерстяной телогрейке. Сами автальонцы к холоду относились спокойно. То, что для меня было убийственно холодной погодой, для местных было лишь небольшим неудобством. А цоканье зубами и дрожь в пальцах, с моей стороны, воспринимались ими как существенный недостаток в воспитании.
- Динь-динь до-о-он и динь-динь дон!
На самом деле, трудно было найти более неподходящее место для города, чем Автальон – Хисфинские горы не назовет приветливыми даже самый отпетый оптимист. Нет, это мрачные грозные скалы, вздымающиеся свои величественные заснеженные вершины на самом северном конце моря Амдора. Конечная точка ойкумены, кость в горле всего материка. Плато Автальона находилось почти вровень с самой высокой горой – Сабогором. Отсюда открывался величественный и незабываемый вид на Око Залива, последнюю бухту Северных Земель. На этом достоинства Автальона заканчивались. Один только подъем на плато по узким тропам, на которых с трудом разминались два всадника, с твердой, покрытой лишайником скалой, с одной стороны и головокружительной пропастью с другой, мог отбить любое желание посещать Столицу Первой Империи. Поэтому доезжали до Автальона либо самые упорные, либо те, у кого не было выбора. Я относился ко вторым. Город внушал антипатию с первой секунды моего пребывания в нем. Мне не нравилось абсолютно ничего: древние дворцы казались излишне вычурными, мощеные плитами из редкостного голубого мрамора площади раздражали – из-за этого всадников в город не пускали, пришлось продать лошадь и ходить пешком. Ажурные мосты над высокогорными ручьями вызывали приступы головокружения, обилие конных памятников выводило из себя – сколько героев может быть в одном городе?! Или это все одному и тому же?! Местные жители бесили своей древнеимперской спесью, слишком белой, словно проросшая картошка, кожей и противным шепелявящим акцентом. Но особенно меня добивала погода – я всегда думал, что люблю зиму. Но только в Автальоне я понял, что то, что я до сих пор считал зимой, было на самом деле не более чем умеренным летом. А ведь это лишь начало ноября! Что же будет в феврале, если я уже не помню, когда я просыпался утром, не промерзнув до самых костей. Мне кажется, что чрезмерное внимание, которое уделялось омлету было связано исключительно с тем, что омлет по форме напоминал солнце, а его автальонцам очень не хватало - ведь в течении ста дней солнце вообще не заглядывало в столицу Первой Империи. Вот ее жители и придумывали всякие ритуалы, посвященные небесному светилу. Меня невольно передернуло – сто дней без солнца! Три месяца! А ведь, если в течение следующей недели я не придумаю, как объяснить Повелителю странное поведение демона, выбравшего Автальон в качестве убежища, мне придется остаться здесь на всю зиму! Через неделю, не позже, количество выпавшего на перевале снега, сделает путешествие в горах совершенно невозможным, и я могу застрять здесь до весны – без теплых сапог, шапки, шубы да еще и в компании мэтра Гийома и его домочадцев! Только от одной мысли об этом я приходил в ужас. Если месяц, в течение которого я был вынужден их обслуживать, почти довел меня до умопомешательства, то после зимы, проведенной в их обществе, мне наступит полный «динь-динь дон»!