Из окна ощутимо тянуло холодом, и я отошел подальше. Если бы я, хоть понимал, что мне надо делать! За неделю после приезда, я успел оббегать весь город и его окрестности – по правде сказать, особо бегать не пришлось, город был совсем небольшим, не в пример Сарласу. Размеры плато сильно ограничивали рост города, чтобы построить новый дом, нужно сначала было отвоевать место для постройки у горы. А выдолбить в цельной скальной породе плоскую площадку, это, согласитесь, было совсем не то же самое, что построить дом в плодородной долине, так что у автальонцев была вполне заслуженная репутация народа упрямцев, не представляющих своей жизни без преодоления препятствий. Жаль, я не был автальонцем, потому что в моей жизни препятствий было хоть отбавляй! И последнее было, на мой взгляд, вообще непреодолимым. За все это время я не обнаружил ни малейшего знака присутствия демона. Никаких немотивированных убийств, никаких странных происшествий, обычный город, живущий своей обычной скучной жизнью, где все друг друга знают, и все друг другу уже давно надоели. Я не рассчитывал задерживаться здесь надолго, думал - разделаюсь быстренько с демоном и продолжу свой путь. А вместо этого, безнадежно застрял в тупике. Деньги у меня кончились через две недели, но я подозревал, что для Повелителя это бы не было достаточным основанием, чтобы покинуть место пребывания демона. Пришлось искать работу, а это оказалось не таким уж простым делом для чужака.
Все дело было в том, что иностранцы приезжали в Автальон исключительно с одной целью – умирать. Умереть и быть похороненным в самом сердце Великой Империи, в месте, откуда началась слава человеческого рода, великий поход против иных рас, поработивших людей, закончившийся полным изгнанием врагов со всего материка! Окончить свои дни, наблюдая закаты над седым океаном, еще помнящим те славные деньки, когда Первый Император, на чело которого снизошла благодать господня, вышел из Врат Сабогора к своему народу, увенчанный короной, сжимая в руках скипетр и державу и так далее… Не было во всех человеческих доменах ни одного учебника, в котором на первой странице не была бы изображена эта сцена. Традицию похорон в Автальоне ввел сам Первый Император – почему-то в самом конце своего жизненного пути, когда у его ног уже лежал весь материк, он вдруг решил, что хочет упокоиться на Родине, там, откуда начался его путь к сияющей вершине славы. И вот, весь двор, оставляет плодородные пастбища и роскошные города южных земель и прется обратно через весь материк в суровые скалы Автальона. По правде говоря, были историки, утверждавшие, что останься Император в своей ставке, его вполне еще можно было бы спасти – в конце концов, ему на тот момент было всего пятьдесят два года! И что именно дорога доконала его, положив конец не только его жизни, но и всей Великой Империи, разделившейся сразу после его смерти на множество доменов. Автальон не мог похвастаться ни мощной армией, ни богатством и ни центральным расположением, и очень скоро бывшие соратники Императора растащили практически все принадлежащие ему земли, оставив лишь город на плато, который было очень трудно завоевать, ну и собственно, престиж столицы Первой Империи. Покоиться вместе с Великим Основателем Династии, было делом чести для любого, уважающего себя короля, герцога, графа и так далее. Рядом со Склепом Императора росли как грибы после дождя всяческие склепы, склепики и просто семейные усыпальницы. До чего дошли – жаловались жители Автальона, - уже и разбогатевшие лавочники стремились обрести вечный покой в могиле с видом на Сабогор. При этом, отказывать нуворишам в чести быть погребенным в Автальоне никто не собирался – продажа участков под кладбища была единственным источником дохода автальонцев, а полагаться исключительно на дворян – так можно и ноги протянуть. В нынешние времена далеко не каждый маркиз мог позволить себе оплатить дорогу до Автальона. Один подъем гроба по серпантину в горах стоил как небольшой замок! Многие из желающих отойти на тот свет в Автальоне поэтому приезжали в город заранее - тело, поднимающееся в горы самостоятельно, а не в гробу, существенно экономило на расходах на проводников, грузчиков и прочей рабочей силе. Все эти старички прибывали в Автальон, чтобы купить участок под могилу, и закончить свои дни, сторожа ее, что б никто не увел. А такое случалось – количество могил, которые город мог предоставить иностранцам, было весьма ограниченным. Каждый месяц на продажу выставлялось определенное количество могил – кто умирал первым, того в ней и хоронили. Кто не успел – тот ждал следующего месяца и становился в очередь, все сначала. Надо ли говорить, что заседания, проходившие в муниципалитете Автальона каждого первого числа каждого месяца, были весьма драматичными. Склоки, драки, обмороки, интриги – и это среди людей, некоторые из которых перевалили за восьмидесятилетний рубеж! Местные жители посещали эти заседания в качестве бесплатных спектаклей – таких зрелищ, такого обнажения души и проявления самых низменных человеческих инстинктов вряд ли можно было увидеть в любом другом месте. Были среди приезжих и свои герои – например, баронесса из Ландифы, которая приехала в город на плато десять лет назад, когда ей было всего семьдесят пять лет. Уже тогда, она была совсем плоха, и поэтому ее сопровождал сын, дочь, сноха и внуки, которым не терпелось запустить, наконец, руки в свое наследство. Ее смерти ждали со дня на день, поэтому плата за могилу исправно выплачивалась в городскую казну каждый месяц. Но время шло, месяц за месяцем, год за годом, а старушка все никак не соглашалась переходить на тот свет – видимо высокогорный воздух оказывал на нее животворное действие. Каждое утро с первыми лучами солнца, в любую погоду, она выходила на балкон, и торжествующе потрясала в воздухе своей клюкой – еще один день был отвоеван ею у смерти. За десять лет, окружающая ее свита понемногу таяла: внук завербовался в полк, простым лейтенантом, сказав на прощание, что верит в свои таланты больше, чем в бабкину смерть. Внучка заявила, что не собирается ждать, пока ее молодость пройдет, и вышла замуж за какого-то горного князька – жуткий мезальянс. Сын спился и в один прекрасный день замерз насмерть, уснув зимой на улице. Думаю, что на его похоронах баронессу раздирали противоречивые чувства – с одной стороны это, конечно, трагедия. С другой – наконец-то деньги, которые в течение десяти лет каждый месяц выплачивались в городскую казну, не пропали без толку – сын баронессы занял могилу, предназначенную для нее. Сноха, не выдержав удара судьбы, тронулась умом, и ее поместили в приют для скорбных духом, чтоб она бросалась на людей. В итоге, спустя десять лет, с баронессой осталась лишь ее дочь, то ли потому что была самой терпеливой и все-таки надеялась на получение наследства, то ли потому что в свои шестьдесят ей уже было поздно что-то менять. Вся ее жизнь была посвящена выполнению прихотей тирана-отца, а затем и матери, она не вышла замуж, потому что все, кто хоть когда-то интересовался ею, с презрением отвергались ее родней. И вот теперь в возрасте, в котором ее сверстницы растят внуков, ей приходилось нянчиться с матерью. А ведь это был лишь один из многочисленных примеров судьбы, изломанной дурацкой мечтой о могиле в Автальоне.