Я искоса взгляну на племянников своего хозяина – находясь рядом, они представляли собой интересное зрелище. Вряд ли можно было представить родных братьев, настолько отличных друг от друга как Лаймор и Фарди. Лаймор был высоким, тощим и белобрысым. Фарди – наоборот: толстым, приземистым и смуглым. Лаймор мог болтать без умолку, считая нужным посвящать всех, кто его слышит, во все свои переживание и, происходящие с ним происшествия, даже самые незначительные, как мозоль на правой ноге. Фарди был молчуном и по большей части было трудно понять, что у него на уме. Единственное, в чем они были солидарны, так это в том, что такого ледащего слуги как я больше нет во всем Автальоне, и потому за мной нужен глаз да глаз.
К счастью, сегодня Фарди не стал пялиться на то, как я жарю омлет, а прошел прямиком за стол, и принялся внимательно изучать какую-то бумагу, прикрывая ее от остальных длинными отворотами в рукавах полушубка. Хотя, мог бы и не маскироваться – вряд ли хоть для кого-то в доме оставалось секретной его страсть к азартным играм. А конкретно – к гонкам альбатросов. Я не сомневался, что именно программку завтрашних гонок он и изучал.
- Дай-ка мне тоже взглянуть! – Лаймор подсел к брату, и они увлеченно зашептались, обсуждая достоинства и недостатки завтрашних соперников: у кого крыло недавно лишь срослось, а кто окосел на один глаз, да и масть тоже надо было учитывать - птицы жемчужный окраса считались более выносливыми, зато красноглазым не было равных по скорости. Госпожа Матильда, лишь раздраженно поджимала губы, наблюдая эту картину – таких увлечений она не одобряла. У нее была веская причина – именно на альбатросьих гонках произошел тот несчастный случай, стоивший жизни ее дочери и зятю – родителям Фарди и Лаймора. Их отец страстно увлекался гонками и жену к этому делу тоже пристрастил. У них даже было куплено постоянное место в зрительской ложе, откуда было так удобно наблюдать за гонками. Кто ж знал, что сель, накрывшая в тот день Ущелье Альбатросов, погребет под собой именно эти замечательные зрительские места. Таким вот образом, братья и перешли под опеку к мэтру Гийому и его матушке.
- Эй, чужак, - это адресовалось мне. – После завтрака сгоняешь в контору к мэтру Дору, отнесешь деньги и записку. Да не потеряй, смотри!
Я мысленно застонал – контора букмекера, к которому меня посылал Фарди была на другом краю города. А у меня еще дел – непочатый край! Но протестовать было бессмысленно, знаю по своему опыту. Только зря нарываться на оскорбления.
- Доброе утро, почтенное семейство! – а вот и мэтр Гийом. Такое выспреннее приветствие было вовсе не шуткой с его стороны, он искренне полагал, что именно так и полагается делать в благородных домах. У него вообще были довольно интересные представления о том, как должен действовать и говорить преисполненный важности благородный господин. Не знаю, вел ли он себя так и раньше, или же сам факт обретения слуги подействовал на него возбуждающе, но теперь он больше всего напоминал надутого самовлюбленного индюка. Не удостоив меня даже взглядом, мэтр Гийом прошествовал по лестнице вниз и уселся во главе стола, прямо под парадным портретом своей матушки и покойного отца. Глядя на него, невозможно было не поразиться тому, как у такой красивой пары, как его родители, получился такой ничем не примечательный сын. При том, что имелось несомненное сходство с обоими родителями, всегда было какое-то "но" сводившее на нет, все его преимущества. Мэтр Гийом был также высок, как и отец, но – не обладая склонностью к физическим упражнениям уже к тридцати годам приобрел довольно внушительное брюшко и нездоровый цвет лица. Глаза его были такими же голубыми как и у матери, но – без обрамления красивых темных ресниц выглядели блеклыми и водянистыми. Черты лица в общем были правильными, но мелкими и незначительными, волосы такого же как и у отца золотистого оттенка, но настолько редкими, что сквозь них просвечивал розовый, как пяточка у младенца, череп. При всем это, он мнил себя чуть ли не первым красавцем Автальона, поддерживаемый в этом убеждении еще и своей мамочкой.
- Хорошие новости, семейство, - сказал мэтр Гийом, разворачивая салфетку и повязывая ее на шею, - Вчера мне удалось столковаться с одним барышником, из тех, что ходят за перевал. Он готов продать нам… - он выдержал театральную паузу, обводя глазами замерших в предвкушении домочадцев – лошадь! Подумайте только – у нас будет конь! Благородный рыцарский скакун!