Ух, какой удар! Не ожидал, что старушка способна на такую грубость! Фарди, видимо тоже этого не ожидал, поскольку лишь вместо ответа смог лишь вытаращить глаза и громко сопеть – видимо это помогало ему сочинить ответную реплику.
- Достаточно! – стукнул кулаком по столу мэтр Гийом. - Что с вами такое?! Разве так должны разговаривать достойные своего рода, бабушка и внук?! Где уважение, где высокий стиль речи?! И, кроме того, - добавил он на тон ниже, довольный тем, что пристыженные спорщики потупили взгляд, - после обеда слуга все равно не сможет выполнить ваши поручения – мне понадобятся его услуги для выполнения муниципального заказа.
О-о-о, только не это! Муниципальный заказ означал только одно – свежий труп, который надо похоронить. Иногда в Автальоне чужаки умирали незапланированно, не успев оплатить могилу, но с ними тоже надо было что-то делать. Поэтому все автальонцы, занимавшиеся похоронным бизнесом (а это практически все), давали обязательство предоставлять место в своих семейных усыпальницах для таких вот исключительных случаев. Конечно, с тех пор как почтенное семейство мэтра Гийома завело слугу, сомнительная честь организовывать похороны чужакам, перешла к нему. То есть ко мне…
Я отошел за угол и прижался лбом к прохладному стеклу окна. Каждое утро я просыпался с робкой надеждой на то, что сегодня представители почтенного семейства не станут нагружать меня излишними поручениями, и я смогу выделить, хотя бы пару часов на поиски демона. И каждое утро, отведав приготовленный мною омлет, мэтр Гийом со своими домочадцами, выдумывал все новые и новые способы занять меня на целый день. Поначалу мне казалось, что если я научусь быстрее справляться с готовкой и уборкой, то меня оставят в покое, но нет! В понимании моих хозяев, свободное время слуге не полагалось вовсе. Но я готов был делать все что угодно, не важно, насколько тяжелой или грязной была работа, лишь бы не иметь дела с трупами. В самом начале, еще, когда мэтр Гийом нанимал меня на работу, он предупредил, о такой возможности. Но я, то ли пропустил эту информацию мимо ушей, то ли не думал, что задержусь здесь настолько долго, что меня это коснется. И вот теперь этот день пришел. Я почувствовал, как к горлу подступает тошнота…. Вряд ли я мог представить себе когда-нибудь, что в мире есть работа, которую я бы до такой степени ненавидел.… Нет, не так. НЕНАВИДЕЛ! Только вот моего мнения почему-то никто не спрашивал. Пришлось отогнать навязчивое желание прыгнуть в ближайшую пропасть, и заняться делами, благо, их у меня на сегодня выше крыши.
При ближайшем рассмотрении сарай выглядел не так уж и плохо – статуй было не так много, как мне казалось вначале, просто они были разбросаны по сараю в полнейшем беспорядке, потому и занимали все свободное пространство. Я передвинул вазоны к стене, свалил на них сверху бюсты и неопознанные обломки скульптур, а более-менее целые статуи передвинул к ним вплотную. В оставшееся место, вполне можно было вместить лошадь, и даже оставалось место для небольшого корыта. Я вымел весь мусор и остался, вполне доволен результатами своей работы.
- Я смотрю, ты, наконец, согрелся! – возле входа в сарай, с гаденькой улыбочкой на губах, стоял Лаймор. В руках он вертел мою телогрейку, которую я так неосмотрительно снял – день сегодня, впервые за неделю, выдался солнечный, да и упарился я, передвигая статуи.
- Отдай, - я двинулся в его сторону, придав лицу самое угрожающее выражение.
- А ты догони! – с этими словами гаденыш забрасывает мою телогрейку на крышу сарая, и довольно хохоча во всю глотку, уматывает вверх по лестнице, ведущей в дом.
- Вот ведь….. – я выдаю длинную фразу, всесторонне характеризующую подлого белобрысого прыща, каким являлся Лаймор, и лезу на крышу за телогрейкой. Слава богу, она не порвалась, лишь чуть испачкалась в птичьем дерьме. Ладно, это мы переживем.