- Это здесь, - второй клерк толкнул тяжелую дверь в подвал, где посреди облицованного черным гранитом зала, на столе лежал труп, накрытый, слава богу, белым покрывалом.
- Вот, принимай своего охотника за сокровищами, - клерк кивнул в сторону трупа. – Тележка в углу, закончишь дело, не забудь на место вернуть. Да смотри не запачкай, а то еще приходиться потом мыть за всякими…
С этими словами он вышел, оставив меня наедине с… в общем, с мертвым телом. Не то, чтоб я до этого не видел мертвецов – наоборот, после войны с дроу, так трагически закончившейся для Канеды, я повидал их предостаточно. Но до сих пор мне не приходилось их хоронить и вообще до них дотрагиваться. Я сходил за тележкой, и прикатил ее в зал. Оставалось дело за малым – перегрузить покойника в тележку. Тот лежал на прежнем месте, накрытый покрывалом с головой. Это к лучшему – я совсем не горел желанием видеть его лицо. Еще приснится ночью – мало мне что ли днем кошмаров?! Я тяжело вздохнул и осторожно приблизился к столу. И чего я так распсиховался, на самом деле?! Ну не укусит же он меня, в конце концов! А если потянуть осторожненько за дерюжку, на которой лежал мертвец, то я вполне смогу перетащить его таким образом, чтоб он продолжал оставаться завернутым в тряпки, словно в саван. Так я и поступил. Путь вниз по лестницам с покойником в тачке тоже прошел довольно гладко. Прохожие больше пялились на меня, чем на тело в тележке – мертвецом в Автальоне, никого не удивить. А вот чужак! Это диковинка, почище танцующего горного медведя.
Семейная усыпальница мэтра Гийома, как и все усыпальницы остальных семей в Автальоне, находилась на нижней террасе северного склона, который был обращен к океану, и, если в Верхнем городе еще можно было разгуливать в одной телогрейке, радуясь последнему солнечному дню, то здесь уже зримо ощущалось присутствие зимы. Мороз подсушил лужи и грязь, с каждым вздохом изо рта вырывалось маленькое белое облачко. Я поплотнее застегнулся, зарываясь в куртку по самый подбородок и покатил тележку со своим скорбным грузом по коричневой корке из подгнивших листьев и подмерзшей грязи. Хорошо хоть мне не предстояло еще и долбить могилу в замерзшей земле – такие почести полагались лишь счастливчикам, сумевшим заплатить муниципалитету сумму, за которую в любом другом, кроме Автальона месте, можно было бы купить дом. Все остальные должны были довольствоваться нишей в усыпальнице. Каждой семье в Автальоне, полагалось несколько выдолбленных в скале ниш, куда покойника помещали на десять-двадцать лет, покуда от него не останутся только кости. После чего останки складывались в особый ритуальный ларец, который вручался семье покойного, а нишу занимал следующий мертвец. Немного поплутав, я все же нашел часть, предназначенную для семьи моего работодателя, будь он неладен. Две ниши были заколочены и опечатаны – видимо в них ожидали своего часа родители Фарди и Лаймора, погибшие каких-то пять лет назад. Третья, рядом с ними была свободна. Я выгрузил своего покойника из тележки на землю, но что б затолкать его в нишу, мне все же требовалось его поднять. А значит – прикоснуться. Только б не стошнило…. Я зажмурился, схватил его в охапку, поразившись про себя тяжести покойника. Но все же, кое-как, хоть и с трудом, мне удалось запихать его в нишу.
Ну, вот и все.… И совсем не так противно, как я ду… Рвотный позыв был таким сильным, что я еле успел добежать до ближайших кустов, и уже там изверг все содержимое желудка. Хорошо, хоть я сегодня почти не ел, все кончилось быстро. Потом я умыл лицо в горном ручье, и немного пришел в себя. Уже смеркалось. Обратный путь прошел как в тумане. Я вернул тележку в муниципалитет, и, на подгибающихся ногах, вернулся в дом мэтра Гийома. Там меня ждали две новости: хорошая и плохая. Плохая была в том, что за задержку я получил по первое число – все семейство хором набросилось на меня, обвиняя чуть ли не во всех смертных грехах. Хорошая – в том, что устав меня дожидаться, семейство все же решило приготовить ужин самостоятельно. Более того, столкнувшись с недостатком продуктов, госпожа Матильда даже решила навестить рынок, где и получила гневную отповедь со стороны разъяренных торговцев, свыше месяца не получавших оплату. Бедняжке пришлось отдать им деньги, которые предназначались для покупки редингера – особенного покроя платья, которое носили лишь самые знатные и богатые дамы, так как все его застежки были сзади, и потому, чтобы его надеть, необходима была горничная (уж не думала ли госпожа Матильда, что я стану помогать упаковывать ее дряблые прелести в тесное платье?! Нет, уж, тут я пас!). В общем, госпожа Матильда вернулась домой с полной корзиной продуктов, хотя и вне себя от гнева. Боже мой, они даже приготовили ужин сами! Я был отомщен. Мне не могли испортить настроение ни визгливый тенор мэтра Гийома, ни брызжущая ядовитой слюной его матушка, и даже тот факт, что меня оставили без ужина. Даже вычищая закопченные стенки котлов, я ловил себя на том, что на моем лице то и дело всплывала радостная улыбка, довольно идиотская, если честно.