Отец убитого ребенка, старший из братьев, служил в Сарласском гарнизоне капралом. Его скорбь была столь безмерна, а ярость столь неукротима, что уже на следующую ночь его товарищи по гарнизону, захватив из оружейной пистолеты и сабли, выкинули представителей другого клана на улицу. Не церемонясь ни с кем, избивая стариков и детей, насилуя женщин. Победа была очевидной, и по этому поводу старший брат со своими однополчанами устроили шумную пирушку. Единственное, чего они не учли, так это того, что младший из братьев был охотником, как и отец. И уж он то знал толк в ловушках и капканах. Да и товарищей с ружьями у него было не меньше. Они дождались, пока солдаты перепьются и уснут, и ворвались в дом через хитрый потайной ход, о котором старший брат даже не подозревал. Схватка была короткой и яростной, были жертвы с обеих сторон, но в итоге дом все же перешел к младшему из братьев. С той поры прошло уже несколько лет, а война продолжалась по-прежнему. Удача склонялась то к одной, то к другой стороне, никто сдаваться не собирался. Тем временем у каждого из братьев подросли сыновья, выросшие на войне, и ничего кроме нее не знающие, сменилось несколько жен, а костер войны и не думал затухать.
В городе этот дом прозвали «домом раздоров». Я о нем знал лишь потому, что как-то, года три назад, снимал в нем комнату. Тогда им владел брат-охотник, который здраво рассудив, что война войной, а лишних денег не бывает, сдавал комнаты внаем. Только вот немного было желающих поселиться в этом сумасшедшем муравейнике. За все три месяца, им удалось сдать комнату только мне. И то, единственная причина, по которой я терпел все ежедневные обыски при входе в дом, и еженощные побудки по тревоге, была лишь в том, что мне нужно было на время залечь на дно. А этот дом был последним местом, куда могли с обыском нагрянуть жандармы. Ирония судьбы заключалась в том, что сегодня именно я вел туда жандармов со старшим дознавателем во главе. На что я рассчитывал? Только на везение, и еще на то, что дознаватель ничего не знал о том месте, куда мы направлялись. Когда я назвал адрес, он вроде бы никак не отреагировал, и остальные жандармы тоже. Впрочем, если подумать – откуда ему знать?! Он обращается в высших сферах, которым нет никакого дела до маленькой междоусобицы двух братьев. Вот и хорошо. Ох, только бы мне и дальше продолжало везти! Я закрыл глаза и до боли сжал кулаки, призывая удачу не оставлять меня.
Карета дернулась и остановилась. Приехали.
- Вначале дамы! – скомандовал издевательским тоном дознаватель, делая жест в мою сторону. Я же от волнения смог выжать из себя только жалкую улыбку. Ни оскорбляться, ни отвечать на его остроты у меня уже не было сил, поэтому я просто молча, вылез из кареты на улицу. Остальные жандармы стояли на мостовой и с удивлением рассматривали здание. Надо сказать, что я тоже слегка опешил, увидев его после долгого перерыва. Судя по всему, за эти три года хозяева по очереди приложили массу усилий по укреплению дома, и теперь он больше напоминал хорошо защищенную крепость, чем обычный городской особняк: мешки с песком, затрудняющие подходы к воротам, забитые досками окна, с узкой прорезью посредине, через которую обороняющиеся могли отстреливаться без риска получить пулю в ответ.… Да что там говорить, здесь поработали знатоки фортификации. Старший дознаватель даже присвистнул от удивления, увидев это.
- Надо же, сколько раз проезжал по этой улице, никогда не замечал такого дома, - чувствовалось, что он пребывает в некоторой растерянности. Зато взгляд, которым он меня наградил, мог смело соперничать по своей убийственности со взглядом василиска. Просто чудо, что я не превратился в камень. – Оч-чень интересно!
Но отступать, судя по всему, он не привык, а потому смело подойдя к воротам, он три раза сильно стукнул кулаком по створке двери. Очень долго никто не открывал, за воротами слышался лишь какой-то шорох и приглушенные голоса. Наконец в воротах приоткрылось маленькое окошко, и в него выглянул любопытный глаз. Я чуть ли не физически почувствовал, как нас пересчитали, осмотрели и оценили.