… С криком и бешено колотящимся сердцем я просыпаюсь, и у меня занимает еще несколько минут, прежде чем я осознаю, где я нахожусь. В стену стучат недовольные шумом соседи и вода в ванной ледяная, но я не могу сдвинуться с места. Перед глазами все еще стоит жуткий оскал убийцы, и я, как наяву вижу, разлетающиеся кровавые брызги, и слышу тот ужасный хрип... И неестественный стеклянный блеск ее глаз, и рыжий завиток на виске того, что раньше было красивой женщиной и.… Все, все, хватит! Я заставляю себя разжать судорожно сведенные пальцы, которыми я вцепился в бортик ванной и вываливаюсь прямо на пол. Проклятье! Где-то в сумке была бутылка вина. Я высыпаю все содержимое сумки на пол, и плевать, что потом мне придется еще час укладывать все обратно в том порядке, к которому я привык. Хватаю бутылку, зубами выдираю пробку и пью, пью, пока не показывается дно. Меня немного отпускает. И как был – мокрый от воды и пролитого вина, я валюсь на постель и обхватываю голову руками. Какого дьявола! Нет серьезно – КАКОГО ДЬЯВОЛА?!! Сколько лет прошло, сколько смертей я после этого видел, так с чего вдруг мне опять снится именно этот сон?! И опять мне семнадцать, и опять это чувство полной беспомощности и комок в горле и разрастающийся в груди цепенящий страх. Вот недаром священники на проповеди говорят, что роскошь – это зло! Так оно и есть! Купался я последние семь лет в лесных ручьях, и надо было продолжать это делать! Так нет же – ванной он обрадовался! Идиот… Я застонал и стукнул кулаком об спинку кровати. Проще надо быть, проще. Помнить кто ты сейчас, а не кем ты когда-то был. Нужно было после ужина взять к себе в постель милашку Бетти, наплевав на брезгливость и свои уродские моральные принципы. Покувыркался бы в свое удовольствие, и спал бы потом крепко – без снов! Я опять ударил ни в чем не повинную кровать. Боль в костяшках пальцев была сильной, зато это несколько меня отрезвило. Ладно, закончили истерику. Как говорил мой Наставник, мир его праху – в любой плохой вещи можно всегда найти что-то хорошее. Если, конечно, постараться. Я задумался: «Что хорошего в том, что мне опять приснился этот кошмар?» Только одно – хорошо, что мне приснился именно этот, а не тот, другой. Да, представьте себе, в длинном списке моих снов, была своя классификация. Были кошмары слабенькие, оставляющие после себя лишь слабую головную боль и привкус железа во рту. Были сны, после которых моя постель напоминала поле битвы, а просыпался я обычно в таких случаях от удара головой об пол. После некоторых я целую неделю чувствовал себя больным и шарахался от любой подозрительной тени, а иные казались, чуть ли не пророческими. Но был среди них и Сон. Именно так, с большой буквы «С». Безусловный победитель этого состязания, лидер среди кошмаров, одна мысль о котором заставляла мое сердце болезненно сжиматься. Сон о прекрасном летнем дне, прозрачной речной воде и, усыпанной цветами лесной полянке. Странно, не правда ли?! Вот такой я загадочный парень. Я рассмеялся, только смех мой был больше похож на припадок…
… И даже летний домик отобрали! А ведь его еще моя тетка покупала, слава богу, не дожила бедняжка до этого дня, не то бы точно, скончалась от горя! – голос у госпожи Альпер был тонким и визгливым как несмазанная лебедка. Мне казалось, будто в мой мозг вворачивали ржавую иглу, и я невольно морщился, когда госпожа Альпер брала верхнее соль. Визит к жене, вернее практически вдове достойного торговца тканями весьма затягивался. Собственно говоря, все, что мне было нужно, я выяснил в самом начале, но уйти сейчас было бы чертовски невежливо. Приходилось терпеть, периодически подавая бедной женщине очередной носовой платок. От нескончаемого сморкания ее нос уже так распух, что занимал пол лица. Я подумал, что встреть я ее завтра в другом наряде, прическе и без платка, я бы ее точно не узнал. Возможно до того рокового случая в одночасье изменившего всю ее жизнь, госпожу Альпер можно было бы даже назвать хорошенькой. Хотя нет, вряд ли. Впрочем… Н-да, слезы мало кого красят. А оплакивать госпоже Альпер было много чего. В один день она потеряла мужа, дом, положение в обществе и практически все имущество – убийство королевских чиновников каралось в Сарласе смертной казнью с конфискацией. Правда господин Альпер формально еще был жив, но лишь до прибытия из столицы дознавальщиков и палача. В данный момент он находился в комендантской тюрьме, и посетителей к нему не пускали. Собственно говоря, услышав эти известия, я уже собирался откланиваться, но бедняжка так истосковалась за эти дни по сочувствующему лицу, что, ни в какую не соглашалась меня отпустить. Ее можно понять – благовоспитанное общество Хорнфлира вынесло свой приговор господину Альперу, а заодно и его супруге, гораздо быстрее нерасторопного королевского правосудия. В один миг гордая представительница сливок общества превратилась в отверженную. Мой неожиданный визит пролился бальзамом на ее израненное таким подлым предательством сердце. У меня вообще создалось впечатление, что именно потеря положения в обществе стала для госпожи Альпер самым большим ударом. О муже она не вспоминала совершенно, зато уже почти час я был вынужден выслушивать жалобы на неблагодарных подруг.