Из г. Дальнего начали перевозить кое-какие грузы и материалы, все это в страшном беспорядке сваливается около вокзала и нещадно разворовывается публикой.
В море днем видны были восемь японских миноносцев.
При тралении рейда взорвана еще одна мина.
Говорят, что на этих днях в бухте Тахэ при постановке мин взорвался один наш минный катер.
Сегодня по городу усиленно циркулировали слухи о каких-то казаках, которым будто бы удалось пробраться с севера сквозь линии японской армии и привезти начальству разные новости. Говорят еще о почтовых голубях, прилетевших будто бы с известиями от нашей армии.
Все эти слухи и толки оказались, однако, ни на чем не основанными.
На горизонте утром были видны два неприятельских крейсера, а потом весь день до вечера сновали 11 миноносок. Очевидно, японцы соблюдают строгую блокаду и зорко следят за каждым движением нашего флота, по всей вероятности опасаясь его неожиданного выхода из гавани.
Днем на рейде вытралили еще 6 мин. Кроме того, две взорвались совершенно самостоятельно.
ПРИКАЗ
по войскам Квантунского укрепленного района
10 мая 1904 года
№ 237
Всякий день почти я получаю глупые анонимные письма, большей частью даже неграмотные; письма эти наполнены всякими вздорными советами; советы эти вызваны трусостью и боязнью за свою шкуру; мне и времени-то нет читать подобные глупости. Если мне удастся хотя одного подобного писаку узнать и точно установить, что писано им, я объявляю, что выселю его вон из области за Цзиньчжоу и пусть несет свои советы японцам. Заявление, прямо обращенное ко мне, а не аноним, я всегда выслушиваю; за глупое заявление, разумеется, прогоню; за аноним же, если, повторяю, узнаю, буду поступать, как выше указано.
Генерал-лейтенант Стессель
Все тихо.
В крепость прибыл из Маньчжурской армии, от генерал-лейтенанта Куропаткина, поручик князь Гантимуров, адъютант генерала Стесселя.
Князю Гантимурову удалось прорваться через блокаду на китайской шаланде, причем он тысячу раз рисковал быть захваченным японцами в плен. Он привез известие, что армия наша расположена в Ляояне, Инкоу и Дашичао.
Сегодня один доктор рассказывал, что во время последней ночной бомбардировки б мая раненый японский унтер-офицер, лежавший у нас в госпитале, пришел в такое волнение, что сорвался с кровати и, забившись под нее, умер.
Утром, с Цзиньчжоусской позиции, замечено было какое-то передвижение войск в расположении японцев. В то же время они открыли огонь с некоторых своих батарей.
Все наши батареи, как бы обрадовавшись случаю, тотчас начали дружно отвечать неприятелю.
Но вряд ли наш огонь нанес какой-либо существенный вред японцам, скорее он принес им пользу в том отношении, что обнаружил места расположения наших батарей.
Очевидно, японцы только этого и желали, так как их огонь скоро прекратился.
Наши готовы уже были торжествовать победу, но, увы, это было слишком рано. Японцы оказались дальновиднее нас. Они произвели сегодня, так сказать, только «артиллерийскую рекогносцировку» и, очевидно, заметили места расположения наших батарей для предстоящего штурма.
Потери наши за этот день были два раненых нижних чина.
К вечеру разыгралась ужасная гроза с проливным дождем, свирепствовавшая почти всю ночь. Темень была страшная. Раскаты грома, порывистый ветер и сильный дождь не давали возможности нашим сторожевым частям следить за впереди лежащей местностью. Яркие вспышки молнии только на мгновение освещали окрестности, и потом все опять погружалось в сплошной мрак. К оглушительным раскатам грома присоединялись грохот наших фугасов, взрывавшихся благодаря сильному напряжению земного магнетизма и некоторым ошибкам в их установке. Между тем японцы не дремали...
В течение этой роковой для нас ночи они быстро и незаметно придвинули все свои батареи к нашим позициям, окопались и доставили к своим орудиям массу снарядов.
«Новый край» писал в своем отделе официальных известий о сегодняшнем дне.
ОФИЦИАЛЬНЫЕ ИЗВЕСТИЯ
(Сухопутного района)
Вчера 12 мая в 5? часов утра обнаружено наступление японцев на город Цзиньчжоу с севера, нами город занят небольшим отрядом.
В 5 часов 15 минут утра наша артиллерия открыла огонь.
Около 7 часов показался противник и из бухты Керр не менее 7 батальонов с 8 орудиями. Японцы открыли огонь по Цзиньчжоу шрапнелью и по позиции гранатами. Затем с нашей позиции открыли и ружейный огонь. Японцы не имели никакого успеха, даже город остался за нами. У нас ранен на позиции командир 2-й роты 5-го полка капитан Бучацкий и в городе 4 стрелка того же полка.
Около 12 часов на позиции все же было спокойно.
К утру погода прояснилась.
На рассвете с наших позиций раздался одинокий выстрел, а около 5 часов утра общим залпом со всех японских батарей началась бомбардировка Цзиньчжоусской позиции.
Узнав еще накануне расположение наших батарей, японцы стали их осыпать снарядами систематически одну за другой, применяя при этом почти безошибочно следующий прием: сконцентрировав весь огонь своей артиллерии на одной из батарей и разгромив ее, они быстро перенесли тот же огонь на вторую, со второй на третью и т. д.
Против нашей позиции японцы выставили всего до 120 орудий, главным образом полевых и частью 6-дюймовых.
Шрапнель рвалась, как конфетти во время карнавала, на нашей небольшой, сжатой между заливами, позиции. Количество выпушенных неприятелем снарядов, по уверению одних, 40 тысяч, по словам других — 70 тысяч. Можно принять в среднем тысяч 50.
Против 120 японских орудий наша артиллерия могла выставить только 58, разных калибров, и к 10 или 11 часам дня выпустила уже все свои 9 тысяч снарядов. Большая часть нашей артиллерии состояла из старых орудий, взятых нами их Тяньцзиньского арсенала еще во время Китайского похода. А между тем качество артиллерии имело в этом бою громадное значение, так как весь исход его был решен исключительно артиллерийским огнем, и японцы справедливо называли впоследствии этот бой «АРТИЛЛЕРИЙСКОЙ ДУЭЛЬЮ».
Кроме того, у нашей артиллерии не было во время боя общего руководителя, который бы мог управлять ее действиями и ставить ей определенные задачи, так как полковник Тахателов, назначенный командовать ею, не успел прибыть вовремя на позицию.
Правда, всей артиллерией заведовал капитан Высоких 1-й, выдающийся артиллерист, но в то же время у него была и своя батарея. К тому же он был тяжело контужен почти в самом начале боя.
Таким образом, в действиях нашей артиллерии не было «единства» и вся «инициатива» была предоставлена командирам отдельных батарей, которые и израсходовали очень быстро все свои снаряды.
Против левого нашего фланга действовали, кроме сухопутных батарей, еще 4 японские канонерки, а позже еще и 6 миноносцев, которые своим огнем сильно поддерживали наступление японцев.
В пылу боя две из японских канонерок, пользуясь приливом, подошли так близко к берегу, что при отливе оказались стоящими в грязи залива. Эти канонерки стреляли по полевым нашим укреплениям 8— и 10-дюймовыми снарядами так удачно, что местами буквально срезали земляные брустверы наших окопов.
Правый фланг нашей позиции энергично поддерживала своим метким огнем наша канонерская лодка «Бобр», стрелявшая без перерыва с 9 часов утра до 12 часов дня. Но, к сожалению, вскоре она должна была отойти в Талиенванскую бухту, кажется, вследствие порчи своего 9-дюймового орудия.
Я слыхал, что командир «Бобра», капитан 2-го ранга Шельтинга, получил приказание из порта взорвать свою канонерку после боя, но, к счастью, этого приказания не исполнил и благополучно вернулся на ней в Артур.