Ибо ко всем вышеперечисленным бедам, прибавлялся весьма сильный кашель, а также насморк и охриплость голоса, так что по всему Парижу некому стало петь во время великой мессы. Но из всех сказанных зол, всего мучительней был беспеременный кашель, не прекращавшийся ни ночью ни днем, так что часть мужчин, пораженных таковым навсегда теряли детородные способности, а часть женщин, будучи в тягости, по вине жесточайшего кашля, выкидывали плод еще до срока, будучи в то время в одиночестве, без всякой помощи, и погибали в величайших муках вместе с новорожденным младенцем. Когда же дело шло к выздоровлению, у них обильно шла кровь ртом, носом и низом, что весьма их ужасало, но при том никого не приводило к смерти, и едва им случилось прочувствовать себя лучше, как аппетит постепенно к ним возвращался, но для полного выздоровления, дабы оправиться уже окончательно, требовалось не менее шести недель, и ни один врач и никто другой не мог ответить, что это была за напасть.
94. Далее, в последний день марта сказанного года, в канун Пальмового Воскресенья[364], носящие перевязь, о каковых речь уже шла выше, отправили короля и его старшего сына воевать против герцога Бургундского, после чего взяли в осаду Компьень; за таковым же достославным делом[365] провели они всю Страстную неделю и Пасху.
95. В то же время те, каковым поручено было охранять Париж, как то король Луи[366], прево Парижа[367], и прочие носящие перевязь, приказом своим обязали [парижан] к уплате весьма тяжкой тальи[368], и также приказали объявить по всему Парижу, дабы все отныне приняли перевязь, после чего многие так и поступили со всей готовностью, это же произошло в апреле месяце, после Пасхи.
96. В тот же месяц сгорел дотла Пон-Шуази[369], никто же не мог ответить, по чьей вине то произошло, при том что множество добрых людей по сказанной причине лишилось всего достояния.
97. Далее, в последнюю неделю апреля тысяча IIIc XIIII года к армяньякам отошел Компьень[370], в то время как его бывшие защитники поручились не поднимать отныне оружия против короля, кто бы их к тому ни призывал, под страхом лишения жизни и имущества без всякой на то пощады, и объявления предателем на вечные времена.
98. Далее, они направились к Суассону и подступили к городу с осадой, и множество раз пытались его штурмовать, но почти ничего тем не добились, ибо в городе капитаном был Ангерран де Бурнонвилль[371], человек весьма искушенный в военном деле. Он же охранял неусыпно следил за происходящим как днем так и ночью, так что им в сказанное время ничего не удалось добиться, ибо по воле сказанного Ангеррана вражеское войска не имело покоя ни ночью ни днем, он же раз за разом захватывал славных пленников[372]. Однажды же случилось быть штурму, и тогда же бастард де Бурбон оказался рядом с ним и весьма отважно вступил в рукопашную схватку вместе с прочими, в каковой же схватке Ангерран нанес ему смертельную рану[373]. Тогда же вражеское войско прекратило штурм, Ангерран же вместе со своими людьми вернулся в город.
99. Далее, на XX день сказанного же месяца [случилось] так, что Фортуна[374], ранее столь расположенная к Ангеррану, внесла смятение в умы обретавшихся в сказанном городе, посему же против него поднялся великий ропот[375], и так было подстроено, что выждав момент, когда он отправился прочь дабы устроить смотр своим людям, они предали город стоявшему снаружи войску, дабы таковым образом выторговать для себя жизнь. Ангерран же прознал об их намерениях, после чего они принялись оскорблять друг друга и затем схватились врукопашную. Тогда же некий человек тайно выбрался из города, после чего объявил стоявшему снаружи войску «Ежели вы желаете штурмовать город, делайте это сейчас, ибо те кто в нем обретаются ныне сошлись в рукопашной схватке с людьми Ангеррана, и оставили его без защиты, ибо все бросили свои посты, дабы принять участие в рукопашной». Те же немедленно пошли на штурм и сражались весьма доблестно, и в скором времени город был взят и отдан на поток и разграбление[376]. Тогда же Ангерран, каковой весьма отважно защищался, захвачен был в плен[377], и вместе с ним схвачено было множество иных дворян из его свиты[378]. Их же схватили, невзирая ни на что, связали, и на телегах отправили в Париж, где все до единого были казнены по воле носящих перевязь, каковые ныне творили все что им заблагорассудится[379].
365
Арманьяки, как им и полагается, совершают святотатство. Военные действия во время Страстной недели считались грехом.
368
Т. е. прямого налога. Это сообщение подтверждается и другими документами эпохи. Деньги были нужны Арманьяку для войны с Бургундским герцогом.
369
Речь идет о городке Шуази-о-Бак, в те времена более известном как Пон-Шуази (т. е. «мост Шуази» — по имени подвесного моста через Эну). Город располагался на реке, неподалеку от места, где она впадает в Уазу, по соседству с Компьенем, т.е. местом боевых действий, о котором речь идет в главе 95. Пон-Шуази представлял определенный стратегический интерес, и потому не раз переходил из рук в руки. Пожар начался одновременно с прибытием арманьяков. В крепости Пон-Шуази было много беженцев из окрестных мест, спасавшихся там вместе со своим добром.
371
Бурнонвилль был родом из Булони, за доблесть получил от товарищей по оружию прозвище «украшение рыцарства». С начала гражданской войны участвовал в ней на стороне бургундского герцога. Множество раз отличился в боях, за что получил почетное назначение капитаном Суассона. Во время штурма города был захвачен в плен и казнен.
372
В подлиннике «добрых пленников» (bons prisonniers), т.е. богатых и знатных, за которых можно было взять немалый выкуп.
373
Гектор де Бурбон, незаконный сын Луи II герцога Бурбонского и неизвестной «девицы благородного происхождения». Не существует единого мнения о том, как он погиб. По одной из версий (ею же, по-видимому руководствовался наш автор), Гектор де Бурбон наспех вооружившись присоединился к отряду, который теснили солдаты Бурнонвилля, сумел переломить ход боя, и едва ли не ворвался в город на плечах отступавших, но получил смертельный удар. Однако, если верить хроникеру бургундского двора Ангеррану де Монтреле, Бурнонвилль попросту заманил его в ловушку и предательски убил во время переговоров, пронзив ему горло стрелой из арбалета; что и послужило затем причиной казни Бурнонвилля.
374
Для Горожанина, Фортуна, как и дьявол — универсальное объяснение событий, которых нельзя понять никаким другим образом.
375
Колетта Бон считает вполне вероятным, что горожане, доведенные до отчаяния тяготами осады, пытались таким образом спасти себя и свои семьи.
376
Монастырь Сен-Медар-де-Суассон добровольно открыл ворота нападавшим. Горожане в основном отделались штрафами, репрессии большей частью коснулись бургундского гарнизона и непосредственных виновников гибели Гектора де Бурбона.
377
Лошадь де Бурнонвилля налетела на цепь, которая перегораживала улицу, и выбросила всадника из седла, после чего он был немедленно взят в плен ворвавшимися арманьяками.
378
По замечанию Колетты Бон, захвачены в плен было пять человек. Пьер де Мену (рыцарь, капитан городского ополчения — в дальнейшем казнен). Рауль дю Плесси (рыцарь родом из Ко, также казнен). Отец Пьера де Мену (прощен), Симон де Краон (один из предателей, сдавших город, прощен). Гильом де Кранн (оруженосец, прощен). Казнь де Мену и дю Плесси, шедшая вразрез с обычным военным правом, разрешавшим пленникам выкупать себя, внятного объяснения не получила.
379
Автор ошибается. Казни проводились тут же, причем голова Бурнонвилля, насаженная на пику, была выставлена посреди рыночной площади на всеобщее обозрение. В Париж были доставлены только де Мену и дю Плесси, причем последнего действительно везли в позорной телеге.