22. Тогда же[128] парижане были весьма поражены, ибо новостей от герцога Бургундского уже давно не поступало, и его полагали умершим, он же в это время обретался в Англии, ведя переговоры с англичанами, и вернулся в Париж сразу как только имел к тому возможность, и вступил в город на XXIII день октября названного года[129], привезя с собой VII или же VIII тыс. англичан вкупе с прочими своими людьми[130]. На XXV же день сказанного месяца, англичане совершили вылазку к ветряной мельнице[131], где выстрелами из луков убили множество арманьяков и их коней[132].
23. Далее, на VIII день ноября сказанного же года, каждый десяток[133] в соответствии со своими возможностями, поставил людей, одетых в стеганки[134] и вооруженных, в каковой же день им дан был смотр, всего же их собралось XVI или XVII сотен весьма сильных солдат. В тот же день, около 10 часов вечера, герцог Бургундский выехал из города в сопровождении сказанных ополченцев и англичан и всю ночь двигался по направлению к Сен-Клу, когда же они подошли туда, уже светало[135]. Они же принялись штурмовать сказанный мост и город, в каковом обреталось множество весьма доблестных арманьяков, те же защищались изо всех сил, но это им не помогло, и в скором времени они были разбиты, и заколоты мечами, и погибло их там около VI сотен. Мерзкий же предатель, каковой ранее продал сказанный мост, схвачен был в церкви Сен-Клу, на самой верхней площадке колокольни, переодетый священником[136]. Его же отправили в Париж, в тюрьму, в то время как герцог приказал поджечь подъемный мост, там же утонули еще III сотни, [в панике], спеша скорее добраться до башни. Тогда же уверяли, что сказанный штурм был самым славным из всех, каковые случалась за долгие годы; и далее большая часть арманьяков затворилась в башне, в каковой их непросто было взять, в то время как арманьяки, бывшие в Сен-Дени поспешили на помощь своим, но остановились на другом берегу реки, не в силах ничего для них сделать кроме как мешать своим присутствием. Тогда же герцог Бургундский приказал своим людям отступить и вернулся с ними в Париж, дабы затем подступить с осадой к Сен-Дени. [На следующий же день] к Сен-Дени отправились прево[137], и Ангерран[138], и парижане, но никого там не обнаружили, ибо все убежали оттуда предыдущей ночью, перейдя реку по деревянному мосту, каковой сделан был в сказанном городе Сен-Дени.
24. В тот же день, когда ополчение наше обреталось под Сен-Дени, был канун праздника Св. Мартина зимнего, в каковой день к собору Нотр-Дам де Пари отправилась общая процессия из горожан, там же, перед всем народом преданы были анафеме и отлучены от церкви все арманьяки вкупе со своими приспешниками[139] и им сочувствующими[140], а также названы были по имени все высокопоставленные сеньоры, примкнувшие к сказанной банде, как то герцог Беррийский, герцог Бурбонский, граф Алансконский, мерзкий граф Арманьякский, коннетабль[141], архиепископ[142] санский[143], брат сказанного Монтагю[144], Робер де Тюильер[145], помощник парижского прево, брат Жак ле Гран, августинец[146], худший их всех пособник[147]. Отлучение объявлено было от имени Святого Отца, таковым образом, что отныне снять с ним отлучение не мог никакой священник или прелат, но едино Святой Отец, случись им при том обретаться на смертном одре. После чего еще II или III раза в Париже устроены [были] таковые процессии, и и таковое отлучение против сказанной банды объявлялось вновь[148].
25. Далее в четверг на XII день ноября сказанного года, мерзкий предатель Колине де Пизе[149] и с ним еще VII на парижский крытый рынок, он же сидел в телеге, на уложенной поперек доске выше всех прочих, с деревянным крестом в руках, одетый в священническое облачение, в каковом был взят в плен. Таким же образом он доставлен был к эшафоту где его раздели донага, и затем отрубили голову, и то же самое проделали с его VI приспешниками, VII-го же повесили, ибо он не принадлежал к их мерзкой банде. После чего сказанному Колине, мерзкому предателю, отрубили руки и ноги, при том что каждую из названных частей повесили на четырех главных воротах Парижа, тело же его в мешке вздернули на виселицу, головы же всех шестерых насадили на пики и выставили здесь же на крытом рынке[150], в наказание за их мерзкое предательство, ибо как утверждали наверняка[151], что что сказанный Колине мерзким и вероломным своим предательством нанес Франции ущерб равный IIm золотых лионов[152], не говоря уже о многих добрых людях, каковые обретались при нем, по его же вине часть из них погибла, другие принуждены были к уплате выкупа, увезены были прочь и о них не поступало уже никаких вестей, за что над ним совершено было правосудие[153].
128
В римском манускрипте дневника в конце 16 фолио, между главами 21 и 22 находится лакуна, при том, что отсутствуют какие-либо следы вырванных страниц. Напротив, на поле соответствующего листа сделана отметка, восходящая по-видимому ко второй половине XVI века “Далее… листы”, т.е. далее находилось несколько чистых листов. Этот пропуск особенно досаден, т.к. в пропущенных листах должна была идти речь о чисто парижском событии — разграблении и сожжении замка Бисетр, принадлежавший герцогу Беррийскому и уничтожении бывших там художественных ценностей (комм. Александра Тютэ) Изображение этого замка осталось на одной из миниатюр “Великолепного часослова”.
129
Хронист бургундского двора — Ангерран де Монтреле называет датой въезда герцога в Париж 30 октября, с чем склонен согласиться первый исследователь Дневника А. Тютэ.
130
Речь идет об английском отряде под командованием графа д’Арунделя. Несмотря на всю привязанность к герцогу, подобное пришлось парижанам не по вкусу — т.к. всю эту армию следовало кормить. Особенно негодовала гильдия мясников. Дело дошло до того, что один из англичан, принимавший участие в сносе дома на Сен-Жермен-де-Пре был убит подмастерьем мясника, под тем предлогом, что “англичане задумали истребить всех мясников”. (комм. Александра Тютэ)
132
Англичане использовали в бою длинные луки, превосходившие французские арбалеты пробивной силой и скоростью выстрелов в минуту. Убивать коней считалось недостойным делом, но англичане предпочли эффективность куртуазному духу. Автор, вновь разделяя настроения парижан, завуалированно упрекает их за подобный “нерыцарственный” поступок.
134
Стеганка — плотная многослойная куртка, часто набивавшаяся для дополнительно защиты паклей или конским волосом. Служила для защиты у пеших воинов, которым не по карману был полный рыцарский доспех
136
По законам войны, церкви должны были служить убежищем, а служители культа пользоваться неприкосновенностью. Бургундцы проигнорировали эти правила, и наш автор спешит их оправдать тем, что священническое одеяние служило для обмана.
140
По свидетельству бургундского хрониста Монтреле, церемонию отлучения провел некий неназванный минорит, на церемонии присутствовал герцог Бургундский.
141
Шарль д’Альбре, коннетабль Франции с 1403 г., получил должность происками арманьякской партии в 1403 г. после смерти своего предшественника Луи де Сансерра. Свойственник епископа санского Жана де Монтагю.
142
Жан де Монтагю, архиепископ Санса, принимал участие в военных действиях, облачившись в полным рыцарский доспех, сражался топором, которому придан был вид архиепископского посоха. Погиб при Азенкуре (прим. Александра Тютэ).
145
Робер де Тюильер принадлежал к рыцарскому клану де Дюнуа. С 1404 по 1418 г. исполнял обязанности помощника парижского прево по уголовным делам и казначея Франции.
147
Жан Легран прославился тем, что однажды вломившись в покои королевы Изабеллы Баварской бросил ей в лицо обвинение в том, что ее придворные дамы отличаются распущенностью и мотовством (что соответствовало действительности). Позднее, служа мессу перед королем, он обвинил высших вельмож королевства в вымогательствах. Во время гражданской войны был преданным сторонником орлеанской партии. Посланный арманьякскими принцами для переговоров в Англию, был арестован бальи Кана, причем захваченные у него бумаги раскрыли факт тайных сношений арманьяков с англичанами, что вызвало грандиозный скандал. (Прим. Александра Тютэ)
148
Отлучения от церкви в те времена принимали все чаще политический характер, в частности бургундская партия использовала против арманьяков буллы Урбана V, датированные 1364-1369 гг. Эти буллы направлены были против т. н. “компаний” — лишившихся заработка наемников, грабивших мирное население. Действительно, согласно распоряжению папы снять отлучение мог он один и лишь перед смертью провинившегося. Однако, церковные проклятия, использовавшиеся постоянно с явно политическими целями, в глазах населения постепенно девальвировались и уже не вызывали прежнего почтения и ужаса.
150
Колетта Бон полагает, что все сообщники Колине как и он сам были дворянами, к ним же была применена чисто дворянская казнь обезглавливанием, в то же время, желая опозорить казненных, из раздели донага на эшафоте и выставили их тела на поругание. Седьмой — по ее же предположению, был видимо, обычным разбойником, и был повешен как простолюдин.
152
2 тыс. лионов. Лион — старинная золотая монета, во времена горожанина практически вышедшая из употребления. Горожанин говорит о 2 тысячах лионов в имея в виду просто “огромный, неисчислимый ущерб”.
153
Колетта Бон указывает, что в тот день были приведены в исполнение и другие приговоры — впрочем не столь жестокие.