Мама сказала, что вот, мол, хорошо ей, Анжелике Ивановне, а пусть бы она попробовала воспитывать мальчиков, да так, чтобы он и воспитанным был, и притом еще и настоящим мужчиной рос. А папа пробасил, что мамы могут не беспокоиться, что, на его взгляд, парни растут что надо. Мама была убеждена, что ей все-таки нужно что-то такое… Я почему-то расстроился. Разве мама может представить себе дочь вместо меня. Я ведь не хочу другой мамы. Перед сном открылась тихонько дверь, и я сильно зажмурил глаза, а мама подошла ко мне, поправила одеяло, поцеловала в нос и прошептала: «Солнышко ты мое непутевое». Я стал представлять себе непутевое солнышко и как-то нечаянно уснул.
Вася П.
Да, Люська эта — задавака. Правда, у Пончика нет таких огромных бантов, но зато она настоящий парень.
Петя В.
14 апреля. Солнце стало пригревать все сильнее и сильнее, и учительница по русскому все чаще заставляет нас писать сочинения-миниатюры на тему «Оживление природы». Мы с Петей написали одно сочинение на двоих:
Не было листочков,
Не было цветочков,
Травки тоже не было…
А теперь есть!!!
Получили мы четыре, но учительница сказала, что тоже на двоих.
Да, мы достали и прочитали с Петей и Карнеги, и Честерфилда.
Теперь нам понятно, что такое «кип смайлинг». Эта Люська-задавака изображала из себя придворную даму короля Людовика. Мы с Петей теперь хорошо видим, что многие взрослые, как и Клюква, решили, что Карнеги и Честерфилд написали свои книги всерьез, а те просто брали всех «на пушку».
Честерфилд не успел посмеяться над взрослыми, зато уж Карнеги, я думаю, нахихикался.
От автора: мальчишки не случайно заинтересовались этими именами. Взрослые часто говорят о культуре отношений, общения, культуре поведения на работе, дома. А дети слышат все, им интересно, что так заинтересовало взрослых, потом они после Люськиных замечаний пришли ко мне и попросили книгу Честерфилда «Письма к сыну» и Карнеги «Как приобретать друзей и как оказывать влияние на людей». Теперь-то я поняла, зачем они им нужны были.
У них там, в Америке, дошло до того, что все они скалят зубы (как будто улыбаются) и так ходят.
Мы с Петей попробовали провести так, по-американски, день, но тетя Даша, дворничиха, привела нас домой и сказала, что мы ее передразниваем.
Вася П.
Теперь уж нас не проведешь! Наука хороших манер — это наука притворства.
Петя В.
16 апреля. Вчера Швыля предлагал Балбесу поменять на скейтборд старый танкистский шлем, ржавый пистолет и прадедовы награды. Балбес сказал, что ему шлем и пистолет ни к чему, а вот медали бы он взял на грузила.
Я прямо задохнулся: «Как это — награды на грузила?» — и предложил Швыле поменяться со мной. Но он сказал, что у меня нет никаких интересных для него ценностей. Правда, вот если бы я поменялся с ним на японский фотоаппарат, он бы согласился.
— 3а все сразу? — все еще не верил я.
Швыля сделал вид, что задумался. Но я-то знаю, что думать он не умеет, а так, играет на моих нервах.
Как я волновался! Наконец он важно сказал:
— Согласен.
Балбес сказал:
— Ты чокнутый, — и стал предлагать мне свою доску на роликах. Я даже не посмотрел в его сторону.
Прибежав домой, я позвонил маме на работу и спросил ее: правда, что фотоаппарат мой? Мама сказала, чтобы я не вызывал больше ее по пустякам с приема и что я отлично знаю, что папа привез этот фотоаппарат в подарок мне.
— Спасибо, мамочка, — сказал я и вынес фотоаппарат Швыле.
Он держал в правой руке узел, а в левой руке — старые галоши.
— А галоши зачем? — удивился я.
— А-а, мамаша их тоже хочет выбросить. Берешь? — спросил Швыля. — Они тоже прадеда.
— Конечно, — поспешно согласился я. Вечером, когда мы садились пить чай, я вышел в шлеме, с пистолетом, в галошах героя, но ордена надеть не посмел, их я держал в руке в открытой коробочке.
— Что это? — спросила мама.
— Мам, ты что, не видишь? Это Швылины родители хотели все выкинуть, — сказал я.
— 3начит, — сказала мама, — они хотели выбросить, а ты отдал за это фотоаппарат.
— Да! — закричал я. — Это ценности для музея. Дед у них герой, а они… Ты разве не понимаешь? Я за все Э-Т-О отдал свой фотоаппарат…
- Но ведь фотоаппарат фирма подарила твоему папе…
— Ольга! — тихо произнес папа, и мама замолчала, виновато опустив глаза.
А потом мы рассматривали ордена и медали прадеда Швыли.
Я взял в руки орден Славы и орден Боевого Красного 3намени. Что-то странное произошло со мной. Сердце заколотилось, в носу защипало. Мне представился бой, и молодой солдат, прадед Швыли, бесстрашно закрывает нас от безжалостного врага. Слезы вдруг градом покатились по моим щекам.