Раздавленный… Именно таким я себя сейчас и чувствую…
Две недели счастья. Это были две недели счастья с Дианой. Мы встречались все так же пару раз в неделю — оба много работаем. И с ней мне реально было хорошо. Легко. И дышалось свободно.
Это мне наказание за то, что скрыл от нее правду. За то, что не разглядел сразу. И за то, что встречался с Лизой, но всё равно познакомился с Ди.
Лиза пришла ко мне на работу. Постучала твердым кулачком в перегородку опен-спейса. Действовала она очень решительно, и я понимаю, почему Вера Павловна не смогла ее остановить. Секретарь по селектору извинялась, а я только сказал, что ничего страшного, это моя давняя знакомая, и предложил Лизе присесть.
Выглядела она, как всегда, сногсшибательно, но по-деловому. И разговор завела деловой. Для начала положила на стол небольшой зип-пакет с какой-то светлой планкой внутри.
— Что это?
— А ты посмотри внимательно. — Она торжествующе улыбалась.
Я взял пакет в руки. Белая планка, толщиной в два миллиметра с углублениями внутри. Если бы не реклама по ТВ, то никогда бы догадался, что именно лежит передо мной.
— Ну? — Нетерпеливо спросила Лиза. — Ты что-то там говорил про ответственность. — Она начала дробно постукивать пальчиками по столешнице. Каждый стук — удар под дых. Каждое слово — гвоздь в голову. — Две полоски. Я беременна, Алекс. От тебя.
Далее последовала театральная пауза. И я молчал. Просто не знал, что сказать. Макет будущего, который я так любовно выстраивал в последние дни, рушился сейчас, как карточный домик от ледяного дыхания этой Снежной королевы. И меня всего будто инеем подернуло. Хотя какой иней в начале мая?..
Наконец я пошевелил пальцами. Не было никакого инея. Просто ступор. Который постепенно отпускал меня. А потом сразу же накатило отрицание. Сначала неверие во все происходящее, секундная мысль о том, что это всё сон. Но сладкий запах духов уже затопил каждый уголок моего кабинета, а во сне не бывает запахов.
Однако мозг всё равно искал лазейку и нашел ее в сомнении. Конечно! Это не мой ребенок! Мы с Лизой расстались. Когда? Давно! И теплая надежда захлестнула и согрела изнутри, подливая массу аргументов, обоснованно доказывающих, что нет у нас с Лизой ребенка. Нет, и не может быть.
— Ты ничего не путаешь?
— Что? — Спохватился я, и понял, что уже не сижу в своем кресле, а меряю шагами кабинет.
— Ты вслух говорил. Сам с собой, видимо…
Она явно хотела разыграть карту обиженной судьбой женщины, но вдруг сменила тактику. Улыбнулась по-доброму и сделала голос нежным:
— Сошел с ума от счастья? Да? — Она хихикала хрустальными колокольчиками, а потом поднялась и потянулась ко мне всем телом.
Если бы я не перехватил ее, так и повалилась бы на меня. Но я удержал. Двумя руками за тонкую еще талию.
— Алекс, и я так счастлива! Ты даже не представляешь! Подумать только, что мы с тобой чуть своими руками всё не разрушили!
Понимание происходящего отрезвило меня. Я понимал, что она сейчас старается как можно сильнее опутать меня липкой паутиной сладких обещаний. Но я в сладкий кокон не хотел.
— Лиза! Это надо прекратить!
— Да что прекратить?
— Весь этот фарс! Это не может быть мой ребенок! Мы давно с тобой расстались!
— Алекс, глупенький, какое сейчас число?
Я посмотрел на настенный календарь. Красный квадратик был сдвинут на пятое мая. Ошибки быть не могло, так как Вера Павловна каждое утро сама устанавливала мой календарь, а еще поливала цветы и протирала пыль, если уборщицы, по ее мнению, не справлялись. Всё правильно, коллектив второй день, как усиленно работал, стараясь наверстать пропущенное за майские праздники. На этих праздниках мы встречали с Диной каждый день, а до этого каждый вечер созванивались. И столько друг про друга узнали, что, казалось, прошла пара месяцев, со дня расставания с Лизой, а не две недели.
— Пятое же? Да. Ну, вот и считай. У меня задержка семь дней. А ты бро… эээ, поторопился с выводами две недели назад. То есть, через неделю после овуляции. Тогда зачатие и произошло.
Последней спасительной мыслью было то, что мы с ней всегда предохранялись. Но Лиза разбила все мои доводы:
— А ты разве никогда не слышал о разрывах презервативов? Или об их производственном браке? Достаточно дырочки размером с кончик иглы… Алекс. Я тебе не изменяла.
Я всегда думал, что наш офис — не скучный, яркий, в отличие от всех других, в которых я бывал. Но в тот день обстановка вдруг показалась какой-то серой, невзрачной. А когда вышел на улицу, понял: весь мир для меня стал черно-белым».
Глава 11
Слезы застилали глаза Дианы так, что последние строки она разбирала с трудом. Наконец, запись закончилась. Она уронила тетрадь и упала сама лицом в подушки. «Ребенок… ребенок… ребенок… ребе-… -нок… — нок… — ок,» — пульсировало разболевшейся в голове. У него ребенок… ребенок… а у нее нет никого… никого… никого… Его тоже нет… Больше не будет… не должно быть…
Она плакала, как дитя. А чем, в сущности, взрослый отличается от ребенка, когда у него отняли что-то дорогое, важное — близкого человека?
Но она, Дина — взрослая. А Лешин ребенок — совсем малыш. И она — взрослая Дина — не может забрать Лешу у малыша. Она и игрушку у него отобрать не сможет. Тем более, папу.
Но отобрала.
У Леши есть ребенок. А он его бросил. Бросил Лизу с ребенком.
Но скоро он к ним вернется.
Через несколько часов Диана скажет ему собирать свои вещи и уходить туда, где без него растет его малыш. Маленький человек не виноват в том, что его отец и мать не смогли договориться.
Теплый комочек с розовыми пяточками и наивной улыбкой…
Поздно вечером ее муж постучится в дом к Лизе, она откроет дверь и впустит его с радостью. Она же хотела быть с ним. Столько усилий приложила. Значит, обрадуется. А маленькое чудо скажет: «Папа…», и протянет к нему нежные ручки…
Диванная подушка намокла от слез, щекам было мокро и тепло… А дыхание никак не выравнивалось. И дышать глубоко, чтобы успокоиться, сейчас не получалось, что-то сдавливало грудь.
Интересно, сколько ему сейчас месяцев? Диана пыталась сосчитать: апрель, май, июнь, июль, июнь… месяцы путались и разбегались. Сначала надо было посчитать дату рождения, 9 месяцев беременности… Жаль, что она сама не беременна… Хорошо, что не беременна…
Она снова начала считать: апрель, май, июнь…
И заснула.
Проснулась оттого, что дзинькнул воцап.
Диана с трудом разлепила глаза и ощутила головную боль. Она машинально протянула руку к телефону и прочитала сообщение от мужа: «Привет, Ди! Садимся на борт в Китае. Будем дома часов через пять. Я с Колькой. Ужасно по тебе соскучился!» Второе сообщение пришло вслед за первым: «Колька передает тебе привет и спрашивает, какие конфеты ты хочешь?» Третье сообщение: «А может быть торт? Один кусочек на ночь впервые за год — не ужасное преступление против фигуры, соглашайся» и смайлик.
Диана снова упала на подушки. Какой торт? Ну, какой еще торт, когда он сейчас будет свои вещи собирать??
И Колька приедет. В другой ситуации она бы обрадовалась — они столько раз общались в скайпе, и теперь предстояло увидеться вживую, познакомиться поближе с этим хохмачом и диванным философом. А она в таком состоянии… Их брак с мужем оказался построенным на лжи и принес несчастье ни в чем не повинному малышу. В каком состоянии она может быть??
Диана усилием воли заставила себя принять сидячее положение. Глубоко вдохнула и выдохнула… Ребё-ё-ё-нок… Этот секретик по моральному ущербу обошел всё вместе взятое, что она прочитала в дневниках мужа! И не поможет тут ни торт, ни шоколадка, ни капли успокоительные.
Хотя где-то у нее были хорошие таблетки. Ими в свое время поделилась Вика — коллега, брюнетка с короткой стрижкой. Нервная баба. Принципиальная. Скандальная. Но профессионал.